Руководитель направления «Интернет вещей» фонда «Сколково» — о сложной судьбе интернета вещей в России, о том, как мы преуспели в софте, но разучились создавать устройства, и почему без зарубежного опыта пока не обойтись.
Ольга Чебыкина: Александр, здравствуйте.
Александр Ануфриенко: Здравствуйте.ОЧ: В Сколково вы заведуете интернетом вещей, но начать я хочу с наблюдения о том, что мы с вами почти коллеги. В своё время, ещё начиная в «Самсунге», вы много работали с видео и с хранением и передачей информации. Информация — это будущее.АА: Информация это всегда будущее, а визуальная информация — это наша жизнь.ОЧ: Вы являетесь апологетом Smart TV и лоббистом того, чтобы люди покупали в магазинах смарт-телевизоры как привычные вещи. АА: Всё правильно.
ОЧ: Расскажите вкратце вашу success story. Этого явления не было, но вы его создали, и теперь оно присутствует во многих домах. АА: Это действительно уникальная история, и она, к сожалению, не могла состояться без иностранных компаний. 2010 год. Ещё работая в Корее, я занимался телевизорными процессорами, а потом был приглашён в компанию LG и занялся своим любимым делом — развитием с нуля. Тогда были отсталые телевизоры со стареньким процессором, и они как-то могли ходить в интернет, но смотреть было нечего. С одной стороны, не могли развиваться телевизоры со своей платформой, с другой — без хорошей платформы не могла развиваться и их контентная часть. Приходилось устранять это противоречие.В 2010 году в Россию суммарно было завезено всего лишь три-четыре тысячи телевизоров, и про их возможности знали только группы энтузиастов — человек 200-300. По результатам трёх лет в наш магазин постепенно вошли все компании, занимавшиеся контентом — Yota Play, которая сейчас называется Okko, Tvigle и Fidel, который уже ушёл с рынка. Пользователи увидели, что есть возможность что-то смотреть. В России сейчас насчитывается более пяти миллионов активных пользователей смарт-ТВ. Пять лет назад их было всего три тысячи. Скажу больше: по потреблению контента, в частности, на YouTube российские пользователи стали номером один в мире. Мы не отстаём, а смотрим, пользуемся, адекватно воспринимаем инновации.ОЧ: Интернет вещей — тема, безусловно, популярная, особенно если не выходить из «Екатеринбург-ЭКСПО». Но когда мы перед ИННОПРОМом готовили спецпроект «Промышленные сети» и говорили со специалистами отрасли, то увидели, что далеко не все промышленники понимают, что такое промышленный интернет. Какие задачи стоят перед вами и Сколково?АА: В Сколково для всех сотрудников стоит одинаковая задача: коммерциализация российских технологий и вывод их как минимум на российский рынок, как максимум — и это крайне желательно — на международный. Но проекты должны обладать в первую очередь научно-технической новизной. Есть такое мало где упоминаемое, но важное понятие, как скорость копирования. Если есть интересный проект — железный, программный, — и его можно скопировать за два-три месяца, то ни одна более-менее серьёзная компания им не заинтересуется. Они придут, посмотрят идею, и у них хватит финансовых и человеческих ресурсов, чтобы сделать то же самое не за три месяца, а за один. Они даже не украдут — просто возьмут. Интернет вещей — это прежде всего сенсорные сети. Не секрет, что это больше маркетинговое понятие. Почему все промышленники так скептически к нему относятся? Автоматизация и механизация в промышленности всегда были и остаются. Другое дело, что сегодня с развитием информационных технологий они получили новый импульс. Приходит новая технология — подход меняется. Получаем новый эффект — и то, что раньше казалось невозможным, сегодня возможно.Маленький ликбез интернета вещей. Это две большие части: устройство и платформа. Устройство — это железка с протоколом; есть беспроводные и проводные устройства, и теоретически они должны друг с другом общаться. Они куда-то передают информацию, и она агрегируется в так называемое «облако» — в платформу. Она хранится, обрабатывается, анализируется.Самое главное, верхушка — это сервис. Это именно то, что продаётся и за что платят потребители — бизнес или частные лица. Конечный потребитель так или иначе всегда остаётся человеком. В Сколково сейчас уже более 70 компаний, и мы стараемся закрыть все эти направления. Важным направлением является безопасность, этим у нас занимается Сергей Ходаков. Я больше ориентирован на устройства, на промышленность. Без устройств нет платформы. Сейчас в мире ситуация такова, что большие, малые и средние компании наплодили платформ, но нет устройств. Нечего собирать. Нет устройств — нет информации. Вот в чём беда.ОЧ: Мы как раз говорили с представителями FANUC о том, что нужно выбирать: если промышленные роботы уже есть и один FANUC их производит столько, что ему достаточно поработать три дня, чтобы заполнить весь российский рынок, то не нужно этих роботов делать в России; развивайте компании, которые будут их интегрировать. Где российская ниша в интернете вещей? Что мы можем делать?АА: Я не согласен с тем, что вы сказали; это позиция иностранной компании — «если мы что-то хотим, то можно пойти и купить». Но дальше возникает сугубо политический вопрос: тогда можно купить руководителя иностранного предприятия, потому что это дешевле и быстрее, и может быть, он даже воровать не будет.Мы страна с богатой историей, и я думаю, что мы должны развиваться сами. У нас уже долго исповедуется такой путь: посмотреть, как у них, и скопировать, потому что они умные и уже справились, а мы тоже умные — можем посмотреть и внедрить. Как школьник, который с первого класса списывает — ни золотой медали, ни Нобелевской премии у него никогда не будет.Если мы хотим развиваться, мы должны уделять внимание развитию своих компетенций. К сожалению, мы не можем производить свою электронно-компонентную базу в требуемых объёмах и с должным качеством — у нас нет полупроводниковых производств, в этом мы безнадёжно отстали. Но в части программных алгоритмов и интеграции программно-аппаратных вещей мы вполне можем создавать добавленную стоимость. У нас сильная физико-математическая школа, и остальные научные направления тоже активно развиваются. Есть талантливые люди.Вопрос в восприятии сервисов. Их воспринимают энтузиасты. Не секрет, что сейчас в России нет большого спроса на инновации. Когда люди приходят со своими решениями на крупное промышленное предприятие, особенно если оно не обеспечивает себя само, а находится на дотациях, то там главная задача освоить денежные средства, а не чего-то оптимизировать. Оптимизировать там есть что, но подобные системообразующие решения не принимаются.90% существующих в мире решений по интернету вещей направлено на оптимизацию, то есть на сокращение издержек. По зёрнышку — два, три, четыре процента. Но в промышленности два процента — это огромные деньги. Остальные 10% решений интернета вещей в мире направлены на повышение выручки. Здесь уже сложнее. Задача — получение генерирования денежных потоков, выручки сервисов. Сервисы там всё те же. Вспомним: 15 лет назад мы ходили за билетами в кассы и другого пути не знали. Если бы мы сравнили, сколько времени потратили на хождение в кассы, то мы бы поразились тому, сколько времени экономим благодаря новым технологиям. ОЧ: Какой тогда рецепт? Вы реалистично воспринимаете российскую действительность и сами озвучиваете проблемы, которые встают при внедрении любых инноваций. Даже крупные производители в кулуарных разговорах на ИННОПРОМе признаются, что не хотят оптимизироваться именно потому, что есть госзаказ. Как замечают те, кто производит или внедряет роботов, оптимизация никак не улучшает и не упрощает жизнь конкретного начальника цеха. Наоборот, ему нужно приобретать новые компетенции и перестраиваться.АА: Возникает вопрос: а зачем перестраиваться, если зарплата та же? ОЧ: Что с этим делать?АА: Должна быть система мотивации. Кстати, не секрет, что активное внедрение новых технологий будет приводить к сокращению рабочих мест. Но относиться к этому надо нормально и просто направлять людей на другие виды деятельности.Если говорить о развитии, то в первую очередь надо идти к заинтересованным лицам и к лицам, принимающим решения. Такие примеры есть. На этом ИННОПРОМе на стенде Минпромторга представлены сколковские компании. Например, компания СИГНУМ — это чисто промышленный интернет, они работают со станками и занимаются предиктивной аналитикой, то есть выявляют возможный перегрев или поломку, и когда система их находит, то немедленно подаёт сигнал, и проводится профилактика. Экономия денежных средств понятна и очевидна. Там используются очень интересные технологические решения: они напрямую проникают в контроль, обходя защиту, и станок даже не нужно обматывать датчиками.ОЧ: Это полностью российская компания? АА: Да, но у этих людей есть зарубежный опыт работы и, следовательно, немного другое мировоззрение. Они тихо и незаметно, но абсолютно уверенно заняли значительную долю российского рынка и начинают международную экспансию. Мы им в этом содействуем.Есть компания ДЕУС — это осветительные технологии. Люди смотрят в потолок и моментально представляют себе лампочку с датчиком. Это не будет работать дома, потому что как только к лампочке за 10 рублей добавляются устройства за 1000 рублей, то кому это надо. Поэтому ДЕУС совершенно резонно ушли в промышленный сектор — в предприятия, в освещение улиц. Примеры есть, но требуется время для восприятия. Бывают случаи, когда компании приходят, а их не знают и не понимают. А потом проходит три месяца, и уже раздаётся звонок в обратную сторону: «Слушайте, вы у нас были, и вот интересно…» Но для этого звонка нужно, чтобы человек, к которому пришли, заинтересовался. Допустим, если это администрация какой-то области, то она должна увидеть, что в соседней области уже эффектно внедряют новое решение. «Наверное, меня завтра спросят: вот они внедрили, а ты чем занимался?». Вот так это и работает.Для разработчика минусом интернета вещей и всех этих сервисных решений является аппаратная составляющая. Как я говорил, у нас нет своего полупроводникового производства — это импортные компоненты, номинированные в долларах США. Это большой минус. Если у нас десять устройств, то это ещё не очень заметно. А когда устройств миллион, то их ещё надо найти за два месяца, когда идёт проект.Фонд «Сколково» и Российская ассоциация интернета вещей предложили инициативу национального стандарта и протокола, потому что именно это определяет правила работы устройств. Есть устройства для сельского хозяйства, где огромные расстояния и должно быть низкое энергопотребление. Есть устройства для «умного» дома, где короткие расстояния и совершенно другие скорости. Протокол и стандарт для этих ситуаций не может быть одинаковым.Надо находить решение, и мы предлагаем, как это делать. Естественно, ориентируемся на импортные устройства, пока не появятся свои, но в принципе готовы и предложить что-то по части российских устройств, потому что опыт уже есть. Другое дело, что эти решения могут оказаться никому не нужными. В Китае компания MediaTek за шесть лет выросла с нуля до второго места в мире. Да, там была господдержка. Да, они не делают ничего особо инновационного — берут чужое ядро, лицензируют, делают обвязку и выпускают свои смартфоны. У них большой рынок в Китае, но они идут в мир. У нас пока такого не наблюдается, но мы работаем со стартапами, активно продвигаемся за рубеж. Если мы сами будем развивать свои технологии, как в Китае… Там тоже не было никаких полупроводниковых технологий, но благодаря ряду мероприятий они восстановили компетенцию. У них есть специалисты, которые учились и жили в Америке, и когда они возвращаются, их там ценят, в отличие от наших, которых из-за конкуренции иногда просто презирают. А китайские специалисты вернулись, развивают экономику, и их уровень жизни выше. Если мы будем повторять такие вещи, то будем вполне нормально развиваться. ОЧ: Значит, такой путь есть — заново обучить специалистов, пусть даже за границей, и создать условия, чтобы им было интересно работать здесь.АА: Совершенно верно. Зачастую люди уезжают, и им неинтересно возвращаться. Это не только рабочее место — это экосистема, в которой человек живёт и растит детей. В Сколково пытаются сделать нормальную экосистему. Там есть жильё — закрытая охраняемая территория, работает Сколтех, будут свои школа, больница и детский сад. Я знаю, что многие люди, работающие в Англии, подумывают о том, чтобы вернуться в Россию: «А сколько у вас там стоит жильё? А, нормально».
Источник: malina.am