Академик РАН Александр Кулешов: «Когда ученые уезжают, это хорошо. Плохо, что не возвращаются»

2 марта 2021 г.

Валентин Алфимов обсуждает с ректором Сколтеха Александром Кулешовым, как развивается российская наука и выиграем ли мы войну против коронавируса



Академик Российской академии наук, ректор Сколтеха Александр Кулешов. Фото: Sk.ru

  

В. Алфимов:

- Здравствуйте! Давайте поговорим про науку, про высокие технологии. И про коронавирус, в конце концов. У нас в гостях Александр Кулешов, академик Российской академии наук, ректор Сколтеха. Института, который изучает коронавирус, который нас всех обуздал, с самого первого дня. И сделал достаточно серьезные открытия.

Кстати, как ваши отношения с коронавирусом? Переболели?

А. Кулешов:

- Я не переболел. Я сделал прививку.

В. Алфимов:

- Векторовскую?

А. Кулешов:

- Нет, «Спутник». Но, к сожалению, количество антител у меня довольно сильно уменьшилось в последнее время. Подкалываю. На самом деле, все потихонечку подкалывают. И вам тоже советую.

В. Алфимов:

- Именно прививаются или дополнительно подкалывают?

А. Кулешов:

- Три месяца – количество антител начинает уходить. На самом деле, на всякий случай подкалываются. Все те, кто сделал прививки в первую очередь, они все подкалывают.

В. Алфимов:

- Ни разу такого не слышал. Интересно!

А. Кулешов:

- Я сейчас тоже собираюсь подколоться.

В. Алфимов:

- Смотрите, если сама вакцинация – это две прививки, а вот это подкалывание – что это?

А. Кулешов:

- На самом деле, много всего. Сейчас в нос, как эта штука называется? Спрей в нос, сейчас делают одну дозу. Иногда две. По-разному.

Сейчас все это очень сильно разбежалось. Но есть совет подкалываться. Она совершенно точно держит несколько месяцев, это уже никто не сомневается, даже заклятые враги. По-видимому, пока никто не предложил прививки, которая держит год. Но год, в принципе, время вполне нормальное, раз в год можно. Тем более, я делал уколы, будто меня водой кольнули. Никаких эффектов. А я знаю массу людей, у которых температура по нескольку дней. Это мелочи, конечно. Все это терпимо. По сравнению с теми неприятностями, которые дает ковид, у нас его воспринимают люди, как нечто вроде гриппа, только от которого можно умереть. А ковид – гораздо более гадкая вещь. Кому-то он бросается в печень, кому-то в голову. Во Франции я знаю человека, ему 51 год. Он лежит, овощ после ковида.

Ковид, грубо говоря, у кого что. Ковид бросается на слабые места. Это не безобидная вещь, очень. Считать, что выздоровел, это очень хорошо – совершеннейшая неправда. У кого-то проходит более-менее легко, у кого-то с памятью проблемы, по-разному.

В. Алфимов:

- А как Сколтех реагирует на все на это? Как вы изучаете ковид?

А. Кулешов:

- У нас есть одно преимущество, которое называется Георгий Базыкин, профессор. Мы его взяли из Принстонского университета, он русский, но он защитился в Принстоне и работал там. Мы его взяли сюда. Он номер один, сомнений никаких нет. Он с CNN, с ВВС не вылезает, его все спрашивают. Пятнадцать лет назад он сделал некую базовую статью, тогда еще надо было прислушаться к этому.

В. Алфимов:

- Он предсказал коронавирус?

А. Кулешов:

- Нет, он предсказал немного другое. Он, грубо говоря, подсчитал наше расстояние от испанки. Испанка похожа, по-видимому. По разным данным от испанки от 20 до 50 миллионов умерло, но точно больше, чем от коронавируса. Причем, если испанка била молодых, а коронавирус бьет старых. Знаете, был случай в Детройте, в лагере новобранцев, которых готовили к отправке во Францию, умерло 43 тысячи человек от испанки молодежи.

Да, Георгий Александрович – человек очень известный. Он удивительно, даже у нас на телевидении, его достаточно много. Он специалист номер один.

Фактически я сделал прививку только тогда, когда он мне сказал. Говорит, пора, делай.

В. Алфимов:

- Вы говорите, что вашего ведущего ученого слушают иностранцы, показывают по телевидению иностранному, по российскому в меньшей степени. А в то же время нам говорят, что Европа, Америка не принимают нашу вакцину, кроме Аргентину какой-нибудь. Они не доверяют нашим ученым.

А. Кулешов:

- Это вещи совершенно разные. Конечно, тут есть много политики. Во-вторых, репутация нашей науки за последние тридцать лет очевидным образом сильно упала. Здесь никакой политики нет, просто чисто человеческие соображения. И третье – нужно понимать, что ведь эта тематика очень широкая. Когда я говорю, что Георгий Александрович Базыкин – это самый известный в этой области специалист, это, действительно, так. Но ведь он специалист, если точно говорить, специальность у него – молекулярная вирусология, считайте, вирусолог. Поймите, там миллион направлений. Кто лечит, кто предсказывает, кто делает вакцину. Мы к разработке вакцины, например, не имеем никакого отношения.

Это очень широкая область.

В. Алфимов:

- А чем тогда занимается Сколтех?

А. Кулешов:

- Много чем. Вы имеете в виду в этом отношении?

В. Алфимов:

- Пока мы говорим исключительно о коронавирусе.

А. Кулешов:

- Первая статья, которая вышла по поводу именно наших штаммов, статья того же Георгия Александровича. Он доказал, что китайские штаммы мы не пустили к себе. Наши штаммы все европейские. И если, кстати, мы сделали такую же зубчатую стену на границе с Европой, с Америкой, как и с Китаем, хотя, на самом деле, все понимают, что от этой беды все равно не спасешься. Достаточно проникнуть одному, и все.

Тем не менее, наши вирусы не китайские. Вторая статья, это очень интересно. Вот есть некая женщина, у нее очень пониженный иммунитет, потому что она принимает антионкологическое лечение, которое снижает иммунитет. И вот на этом сниженном иммунитете она ухитрилась подхватить COVID-19. И она жива, не скажу, что здорова, но жива. И вот у нее 18 штаммов в ней одной! Разных. За полгода она сумела накопить 18 разновидностей.

В. Алфимов:

- Она, наверное, находка для ученых!

А. Кулешов:

- Эта история произвела в мире фантастическое впечатление.

У нас много чего делается. У нас, мы вместе с институтом гриппа интересно работаем. Мы создаем совместными усилиями, сами, конечно, не можем это делать, для этого нам нужны медицинские учреждения, мы создаем базы данных. И изучаем их. Наша задача в основном генетическая. У нас в этом смысле «мокрой» биологии нет. У нас биология компьютерная.

Вот тактика прививки, оказывается, это очень не тривиальная история. Вот запомните одну вещь, что от тактики прививки может очень многое зависеть. Например, худший вариант – это половина на половину: половина привитых, половина не привитых. Вот для перспективы это худшее.

В. Алфимов:

- А вот у нас не хотят многие прививаться!

А. Кулешов:

- Я на этот счет спрашиваю следующее. Вот скажи, пожалуйста, у тебя много знакомых умерло от COVID-19? Вот у меня, например, много. За два месяца человек пятнадцать, тех, кого я хорошо знал. И ответь мне на второй вопрос. А ты знаешь хоть одного человека, который умер от прививки? Ну, не нужны сложные научные соображения! Обычно ответ: чего-то не припомню. Вот и весь ответ.

СПИДу сорок лет уже. До сих пор есть СПИД-диссиденты. В конце концов, это мир, никому свою голову не поставишь. Ну, да, нужно убеждать людей, но нельзя передавливать.

В. Алфимов:

- Александр Петрович, вы немного ушли от ответа, почему нашим ученым и нашей вакцине не доверяют за границей? Тем более, у нас в стране!

А. Кулешов:

- Почему, я не ушел от вопроса. Во-первых, говорить, что не доверяют, пожалуй, это уже не так. Это было несколько месяцев назад.

В. Алфимов:

- Мы самые первые зарегистрировали вакцину, а ВОЗ ее не приняла.

А. Кулешов:

- Постойте! Давайте будем точными. То, что мы сделали – мы не сделали, мы объявили, что сделали. Это разные вещи. Мы сделали в нарушении всемирно установленных правил, но оказалось, что сделали – и, слава богу. Ведь это как соображения генерала на поле боя: кто-то должен умереть, а кто? И сколько? То же самое и здесь. Да, может, от того, что вакцина не прошла третью стадию в то время, может, нужно было подождать? Может, и не нужно было. Ведь стопроцентного ответа ни у кого нет. Ведь проверка вакцин такого рода, она тянется иногда годами. За эти годы, что произойдет с человечеством? Непонятно. Я бы, например, не хотел быть на месте человека, который принимает решение. Но я совершенно не уверен, что это решение не правильное.

Это первое. Мы сделали в нарушение общепринятых правил.

В. Алфимов:

- Поэтому и не признавали.

А. Кулешов:

- И еще кое-кто пошел по этому пути. Не очевидный вопрос, поэтому и ответ не очевидный.

Представьте, что вы генерал на поле боя, что бы вы сделали? Это примерно те же самые решения. Давайте рискнем или не будем рисковать. То же самое. Тут нет четкого ответа, плохо это или хорошо. Сделали, вроде оказалось хорошо. А, по крайней мере, не слышал, чтобы кто-то умер. Вот от ковида много умерло, а от прививки не слышал.

Слушайте, победителя не судят. Вот так получилось и слава богу. Я лично за.

Вопрос, вторая часть вашего вопроса. А почему к нашей науке упало доверие? А почему оно должно было возрасти? У нас тридцать лет наука деградируем, все это прекрасно знают. Конечно, это не означает, есть отдельные пятнышки в отдельных областях, в отдельных регионах и так далее. Но, конечно, в целом наука деградирует.

Второе. Не только в деградации науки, конечно, а еще в том, как она представляется в СМИ. Это ведь, понимаете, средний человек воспринимает не первичную статью из журнала Nature, он воспринимает то, как ему ее довели из СМИ. И если СМИ, а, к сожалению, это так: ну, что тут может быть хорошего? Конечно, это же наше! Что тут может быть хорошего! Во-первых, отчасти это правда. Во-вторых, вы много для этого сделали. Вы, я имею в виду, СМИ. Но при этом ни в коем случае нельзя забывать о том, что, конечно, деградация науки произошла. И в этом нет никакого сомнения.

В. Алфимов:

- Что сделать, чтобы вернуть доверие наших граждан нашей науке? И нашим медикам.

А. Кулешов:

- Знаете, доверие возвращается только от конкретных дел. Советский народ в свое время стал доверять науке после того, как взорвалась атомная бомба, как первый спутник, Гагарин и так далее. Народ стал верить в нее больше, чем даже нужно было. Как в шестнадцатом веке верили в Иисуса Христа. Но еще раз: доверие порождается только конкретными делами, но в наше время роль СМИ в этом тоже очень велика.

Помните, был такой старенький человек по фамилии Капица? Это сын знаменитого Капицы. Помните?

В. Алфимов:

- Конечно.

А. Кулешов:

- Он очень много сделал для того, чтобы люди верили в науку. Он был талантливейшим популяризатором науки. Где сейчас такие люди? Я не вижу ни одного. Они нужны, чтобы не возникали такие вопросы. Почему народ не верит в вакцину? В науку. Потому и не верит, потому что он все время слышит из средств массовой информации обратное! Конечно, не только поэтому, конечно, первое соображение тоже верно.

В. Алфимов:

- Сейчас век цифровых технологий, YouTube на первом месте. YouTube, TikTok и другие социальные сети. И сейчас огромное количество, в том числе, и популяризаторов науки. Они помогут или нет?

А. Кулешов:

- Подождите. Популяризатор TikTok или YouTube, хотя я не очень понимаю, кто это такой.

В. Алфимов:

- Популяризаторы науки ведут свои блоги, например, в YouTube, которые рассказывают про научные открытия, ставят опыты, всячески затягивают молодое поколение на эту сторону света.

А. Кулешов:

- Знаете, становится, может, действительно, немножко лучше. Лет десять назад был совсем мрак. Сейчас становится немного лучше. Но ведь эта проблема не только наша, она у нас просто острее видна. Во времена холодной войны, знаете, была пословица: нет звездных войн – нет математики. Вот умные еврейские мальчики в США шли вот именно туда – в математику, в физику и так далее. А сейчас они идут в адвокаты, в юристы. На самом деле, общий уровень, действительно, упал. Не только у нас. У нас он упал гораздо сильнее, но там тоже упал, к сожалению.

Приведу простой пример. В 1965 году центрфорвард «Манчестер Юнайтед» получал столько же, сколько рядовой английский профессор Оксфорда. Вам что-нибудь это говорит?

В. Алфимов:

- Встречный вопрос. Так мало платили в «Манчестер Юнайтед» или так хорошо платили в Оксфорде?

А. Кулешов:

- Нет, так мало платили в «Манчестер Юнайтед».

В. Алфимов:

- Сейчас цифры совершенно разные.

А. Кулешов:

- Для суперзвезд коэффициент «сто» не будет.

В. Алфимов:

- Сколько зарабатывают ваши ученые?

А. Кулешов:

- Слово «ваши» уточните, пожалуйста.

В. Алфимов:

- Ученые Сколтеха.

А. Кулешов:

- Ученые Сколтеха зарабатывают суммы, сравнимые с западными, потому что у нас в Сколтехе нет ни одного человека, который бы не прошел школу преподавания в одном из ведущих западных университетов. У нас английский язык в Сколтехе. И люди все, имеющие серьезный опыт из лучших университетов. Не просто из, не знаю, не буду называть, не из второразрядных. К нам сложно поступить. У нас из 30 претендентов прошло только двое.

В. Алфимов:

- Это ученые, которые у вас работают?

А. Кулешов:

- Вот последний результат, который я получил, точно помню из тридцати двое. В общем, это точно.

Понимаете, все сводят вопрос к деньгам. А ученые настоящие – люди самые бессребренные. Но это не значит, что их можно унижать зарплатами ниже дворника.

Второе. Все к деньгам не сводится. Почему Овечкин не играет в «Зените»?

В. Алфимов:

- Ну… Может, вы СКА имеете в виду? Это хоккей.

А. Кулешов:

- Хорошо, СКА.

В. Алфимов:

- Потому что там он легенда, а здесь…

А. Кулешов:

- Вот-вот. Вы говорите правильную вещь. Вы говорите не о деньгах! Конечно, деньги бы ему дали, проблема в том, что он – человек, убежденный в своей высочайшей возможности самореализации. А самореализоваться он может только в высшей лиге.

В. Алфимов:

- Александр Петрович, мы с вами прошлую часть закончили как раз на ученых, которым к вам очень сложно попасть, потому что у вас это высшая лига.

А. Кулешов:

- Нет, нет, я бы так не сказал. Мы стремимся к высшей лиге, мы делаем все для этого. Вы меня все время переиначиваете и, простите меня, я вас останавливаю. Высшая лига - это Принстон, Гарвард, Оксфорд.

В. Алфимов:

- А вам далеко до них?

А. Кулешов:

- Давайте я посмотрю табличку - далеко ли нам до них. Например, в прошлом году мы попали в Nature Index - такой бриллиантовый рейтинг молодых университетов первый раз. У нас в самом топе Nature Index наши цифры сравнимы с тремя лучшими молодыми университетами мира - это Сингапур, это Корея - KAIST - и Гонконг. При том, что они живут по 50 лет, а мы живем несколько лет всего. Поэтому нет, мы знаем, к кому мы стремимся, у нас есть путеводная звезда - Caltech, MIT и так далее. Мы очень быстро растем. До высшей лиги у нас еще нос не дорос…

В. Алфимов:

- Легко ли найти сейчас молодых ученых, тех ребят, которые выпускаются из вузов, которые заканчивают аспирантуры в российских вузах? Они подходят для работы у вас или наша система высшего образования ни на что не годится?

А. Кулешов:

- Нет, ну, зачем же так сразу говорить - ни на что не годится? Система высшего образования у нас еще какая-то, конечно, сохраняется с советских времен, когда была построена лучшая у нас система образования - и школьная, и вузовская. Нет, конечно, что-то сохраняется. Есть великолепные школы, есть прекрасные я бы не сказал университеты, но, может быть, фрагменты. Нет, конечно, что-то сохраняется, безусловно. И самое главное - меня всегда удивляет, собственно, вроде бы генетика должна уже сказать противоположное, но до сих пор много способных мальчишек. Вы знаете, какой у нас конкурс на магистратуру? Причем, с оригиналом диплома, то есть, человек не может подать в 50 мест. У нас конкурс 50 человек на место. Экзамен по математике, собеседование, человек должен принести две рекомендации от людей, которых мы знаем. Это очень сложная процедура. И при этом у нас 15000 заявок было в этом году на 300 мест. Мы уже даже поняли, что мы не можем делать бОльшего количества абитуриентов, потому что уровень начинает падать.

В. Алфимов:

- Что дает Сколтех? Площадку для научных разработок, для изучения или что-то другое?

А. Кулешов:

- В Сколтехе образование построено совершенно по-другому. Вот приехали бы вы ко мне как-нибудь в гости, я бы вам показал само здание. Оно вообще другое. Оно не университетское. Там нет аудитории. Там не аудитории, а такие разбиения на круглые столы с большими экранами, все объединено воедино, конечно… Мы учим поколение Z, мы учим поколение миллениалов, которые не могут сосредотачиваться более 7-8 минут на одной мысли. Это совершенно не значит, что они другие. Но они воспринимают по-другому. И совершенно бессмысленная история - это пытаться учить сегодняшних миллениалов так же, которые первый свой гаджет при выходе из утробы матери получили. Бессмысленно его учить так же, как его учили 30 лет назад. Мы постарались организовать системы учебы совершенно по-другому. У нас вот заходит в аудиторию сразу несколько человек. Профессор, его аспиранты, иногда студенты старшего курса. Университет сделан по-другому. Это долгая история, это надо показывать.

В. Алфимов:

- Почему вы это понимаете в Сколтехе, что нельзя сейчас современную молодежь, современных будущих ученых учить так, как раньше, а другие вузы не понимают и у них все по-старому?

А. Кулешов:

- Ничего подобного, все понимают. Другое дело, что все, к сожалению, сводится к этим проклятым денежным знакам. Нужны деньги. Для того, чтобы так учить, нужны деньги, к сожалению.

В. Алфимов:

- Государственные деньги должны быть или частные в образовании?

А. Кулешов:

- Вы знаете, ни в одной стране полностью частных денег в образовании нет. Например, в Америке есть 10 видов колледжей. Первая часть - это Принстон, Гарвард, Стэнфорд и т.д. Даже они получают от государства 40 миллионов в год. Для них, конечно, это копейки, тем не менее, учить за государственные деньги, конечно, принято везде. В Европе это просто обучение за государственные деньги. В Штатах все сделано по-другому. С другой стороны, у нас тоже есть очень много преувеличения в отношении системы в Штатах. Скажем, нас делали MIT - хорошо, плохо, но MIT наши учредители, бывшие учредители. Вопрос - обучение в MIT среднедорогое - 44 тысячи в год, это без учебников, без жилья, без всего. Вопрос - а сколько процентов людей платят свои деньги в MIT? Вы не угадает, я вам скажу - 6%.

В. Алфимов:

- Так, а все остальные - это гранты? Это заказы от предприятий?

А. Кулешов:

- Это гранты. Это футбольные команды. Это займы, это все, что угодно, но это не кэш вытащили из кармана. Все не так просто на самом деле. Умный человек, по-настоящему способный толковый человек в Соединенных Штатах, пройдя хорошую школу образования, а там все гораздо сложнее и гораздо хуже, он имеет все шансы получить самое лучшее образование.

В. Алфимов:

- Насколько остро сейчас стоит проблема утечки мозгов в России?

А. Кулешов:

- Как стояла, так и стоит.

В. Алфимов:

- Как ехали, так и едут?

А. Кулешов:

- Да.

В. Алфимов:

- Зачем едут? За деньгами? За условиями? Там можно реализоваться, а здесь нет?

А. Кулешов:

- Вы не совсем четко формулируете вопрос. Ведь проблема не в том, зачем они едут, почему они едут, а проблема в том, почему они не возвращаются. Ведь наука стала совершенно интернациональна. Вот у меня на столе лежит «Российская газета», наш профессор, который 20 лет работал в RIKEN в Японии - вернулся… Вы знаете, наука стала очень интернациональной. Люди подбирают не только там, где им удобно жить, но там, где у них есть коллектив, который занимается тем же самым. Потом, они перемещаются постоянно… Есть четкое правило - ты закончил аспирантуру - будь добр, освободи место. Все. Ты должен освободить место, кто-то придет на твое место. Почему? Это как пчелки, переносящие пыльцу. И вот такое сквозное опыление идет по всему миру. Поэтому не страшно, что человек уехал, наоборот, я вот когда в Академии наук работал, я всегда молодым ребятам - вот я тебе дал лабораторию, отработай год на западе, я тебя сам устрою, а потом вернешься, я тебе дам обратно. Это совершенно нормально. Люди должны ездить, должны работать, должны понимать, как это устроено в других местах. Это обязательно. Вот вопрос - почему не возвращаются? Вот что неприятно.

В. Алфимов:

- А вы знаете ответ на этот вопрос?

А. Кулешов:

- В принципе, знаю. Он неоднозначен. Он очень сильно зависит от возраста, например. Скажем, молодой парень легко уедет, легко приедет. Человек постарше, обзаведшийся детьми, тут же начинаются проблемы. Ребенок в 7-8 лет часто говорит хорошо, а писать уже не может, в российскую школу его уже не берут… есть масса вещей, которые связаны с жизнью, с семьей, а не только с наукой. Хотя, конечно, от денег никуда не денешься. Деньги унижают человека и делают его совершенно неспособным для возвращения на родину - это правда.

В. Алфимов:

- Да, я напомню, что не так давно сотрудница Российской академии наук пожаловалась напрямую Владимиру Путину на низкие зарплаты ученых. И цифры, которые она называла, были даже не смешные.

А. Кулешов:

- Ну, это так и есть.

В. Алфимов:

- Александр Петрович, самая главная разработка Сколтеха, на ваш взгляд, чем вы больше всего гордитесь?

А. Кулешов:

- Она не одна, их несколько. Могу перечислить. Например, в октябре мы продемонстрировали прототип станции 5G со всеми причиндалами вот здесь в Сколково. То есть, на одной стороне стояла станция Peavey на гиперкубе и наша станция, полностью сделанная у нас, ну, в каком смысле полностью сделанная у нас? Полностью в том смысле, что мы не нуждаемся ни в одной западной схеме для того, чтобы масштабировать в любых размерах в любых количествах. Значит, где-то в апреле-мае мы покроем все Сколково нашими станциями 5G. Понимаете, это не 3G, это не 4G - это принципиальный скачок. Это как интернет в свое время. Это нечто, что породит новый бизнес и новый подход к жизни, новое понимание жизни и т.д.. Это чрезвычайно важная вещь, мы не можем его упустить, и не можем допустить, чтобы мы работали на Huawei, на Exxon - мы этого не можем допустить. Мы сделали сейчас вот, вместе со Сбербанком, мы сейчас вот передали, сделали совместное предприятие Сбермед в искусственном интеллекте. Мы сделали платформу, которая позволяет диагностировать массу болезней. Не только нашими силами, не только нашими учеными, это вообще говоря может попробовать любой, у нас есть огромная база данных, на которой он может натренировать свою сеть, на которой он может попробовать свой результат и, если он хороший, то он соответствующим образом запросить сертификат медицинский и использовать его в клиниках. На самом деле, искусственный интеллект в медицине это колоссальная совершенно вещь. Он диагностирует то, что не может сделать даже лучший диагност.

В. Алфимов:

- А не страшно? Ведь доверие к искусственному интеллекту еще ниже, чем к выпускнику медицинского вуза, который только выпустился и ни одну реальную болезнь в глаза не видел.

А. Кулешов:

- Да, это правда. Но, понимаете, ведь почему мы доверяем калькулятору, а не интересуемся, как у него устроена электронная схема? По одной причине. Потому что он всегда показывает правильный результат. То же самое и здесь. Доверяя врачу или мы доверяем программе только по той причине, что она хорошо работает. Если это известно, то мы ей доверяем. Если неизвестно, то не доверяем. Вот и все. Известно, что хорошая программа искусственного интеллекта, например, скажем, такая трагически неприятная болезнь, как рак груди - вот с помощью маммографии на первом этапе лучшие ?? улавливают порядка 25-30%. А вот эта программа улавливает 90%. А что такое на первом этапе и на втором - любая женщина знает. На первом этапе это почти безобидно, как правило, все лечится. А на третьем этапе это уже безнадежно…

Ну, слушайте, программа начала понимать человеческую речь… если вы едете на новой машине… она тормозит сама по себе. Она держит дистанцию… Веришь только потому, что ты часто с этим сталкиваешься и все твои столкновения хорошо заканчиваются. Поэтому ты начинаешь верить. Здесь ничего божественного.

В. Алфимов:

- Александр Петрович, давайте заглянем с вами на перспективу в 50 лет. Человек все еще будет в авангарде мировой науки или уже будет искусственный интеллект всем рулить?

А. Кулешов:

- Это очень спорный вопрос. Я, например, не верю в том, что искусственный интеллект… ну, знаете, в свое время два ученых, социолога, провели опрос и задали примерно 50 вопросов каждому - когда искусственный интеллект начнет гладить, шить, когда он начнет доказывать теоремы… Мне было очень странно - никто не сказал нет. Кто-то говорил 20 лет, кто-то говорил 30 лет, но никто не сказал нет. Вот я лично бы ответил нет. Не знаю, это все очень специфично.

В. Алфимов:

- Мне просто как обывателю, совсем не ученому, очень страшно, что когда-нибудь придет тот самый судный день, который нам показывал еще в фильме «Терминатор» его прекраснейший режиссер и Арнольд Шварценнеггер. Не будет восстания машин, нет?

А. Кулешов:

- Нет, конечно, нет. Там проблема совершенно в другом. Проблема в том, что искусственный интеллект заменит - и это уже сейчас происходит, это вопрос десятилетий, пятилетий - огромное количество людей средней компликации. Вот есть такая пословица, что, когда робот научится застилать постель, то мы будем жить в другом мире. Но это будет очень нескоро. А вот, скажем, огромное количество инженеров, которые раньше производило высшее образование, вот сейчас оно совершенно немодно, сейчас 90% делается с помощью искусственного интеллекта. Вот это будет страшно. Потому что мы будем находиться в ситуации Штатов или Франции, когда есть огромное количество людей, которых очень легко накормить, напоить, одеть и совершенно нечем занять. Вот это будет ужасно. А все эти ужасы про терминатор… я в это не верю. А вот то, о чем я говорю, это произойдет очень быстро.

     

Источник: radiokp.ru

Поделиться