В 2013 году из-за недостатка финансирования распался проект «Селеноход» — единственный российский участник международного конкурса Google Lunar X Prize. Команда из двадцати инженеров-энтузиастов рассчитывала выиграть $25 млн, построив на частные деньги луноход и запустив его на спутник Земли.
Получить призовые не удалось, однако опыта и разработок хватило на полдюжины технологических стартапов, которые впоследствии основали бывшие участники команды в самых разных отраслях. Как сложилась судьба «детей «Селенохода»?
Макет «Селенохода», собранный в 2013 году для испытаний, выставлен сегодня в экспозиции Московского планетария. Компактное черное «тело» из углепластика покоится на длинных лапках-лыжах, внутри — бортовой компьютер, на «голове» установлены камеры. Тут же можно увидеть его «старшего брата» — массивный золотистый ровер на четырех колесах с большой солнечной батареей. На полпути инженеры поняли, что колеса аппарата утонут в лунной пыли, и переконструировали луноход заново — так, чтобы он скользил, а не ездил по поверхности. Поэтому макетов луноходов построено два. Младший «Селеноход» успел побывать много где: на столах конструкторов в Москве и Санкт-Петербурге, фестивалях науки, в выставочных павильонах — и даже добрался до США, где проходил испытания на Марсианской пустынной исследовательской станции MDRS в штате Юта. Но до Луны так и не долетел. До цели пока не добралась ни одна из трех десятков участвовавших в Lunar X Prize команд. Две из них, американская и израильская, заключили контракты на запуск в 2017 году. Еще четырнадцать, в числе которых «Селеноход», сошли с дистанции. Но проигрышем дело «Селенохода» считать нельзя. Он стал первой частной российской космической компанией и выступил катализатором целой отрасли. Почти все бывшие участники команды продолжили работать над космическими проектами на частных или государственных предприятиях. А многих
«Селеноход» подвигнул на старт собственного дела. Так, специалист по компьютерному зрению Сергей Мальцев вместе с несколькими членами команды начал производить складских роботов в компании RoboCV. Инженер Александр Ильин основал компанию «Лин Индастриал», изготавливающую сверхлегкие ракеты для запуска микроспутников. Конструктор Илья Чех печатает с помощью 3D-принтеров механизированные протезы для кистей рук. Бывший главный конструктор Александр Шаенко готовит к запуску собранный студентами спутник «Маяк», который обещает стать одним из самых ярких объектов на небе. А менеджер проекта Сергей Седых занимается с компанией SensePace созданием оптических приборов для космической техники. Да, к космосу некоторые из них имеют весьма опосредованное отношение. Однако если прикидывать суммарный эффект, то можно констатировать: мечта «Селенохода» о развитии в России частной космонавтики все-таки «взлетела».
О том, что Google совместно с фондом X Prize (основан американцем Питером Диамандисом, учредившим целый ряд околокосмических стартапов) призывает энтузиастов по всему миру прокатиться по Луне, будущий капитан российской команды Николай Дзись-Войнаровский узнал в сентябре 2007 года. Он работал заместителем редактора в «Новых известиях», когда знакомые позвали его на вечеринку Google по случаю старта конкурса. Николай давно грезил космосом и даже был участником группы ракетолюбителей «Новая МосГИРД», названной так в память «Группы изучения реактивного движения» (ГИРД) — кучки энтузиастов, собиравшихся в СССР при «Осоавиахиме» в 1930-х годах, чтобы конструировать ракеты. Руководителем ГИРД был Сергей Королев, и по ее примеру подобные коллективы стали создаваться по всей стране. Эту аббревиатуру в шутку иногда расшифровывали как «группа инженеров, работающих даром». «Новые мосгирдовцы» действовали по правилам именитых предшественников — на голом энтузиазме. В свободное время они пытались собрать жидкостный ракетный двигатель, работающий на концентрированной перекиси водорода. Lunar X Prize «мосгирдовцев» увлек. Новая задача была дерзкой и авантюрной — но, как справедливо отмечает Дзись-Войнаровский, люди, собирающие ракету в гараже, вообще склонны к авантюризму. По условиям конкурса требовалось построить луноход, осуществить его запуск и мягкую посадку на Луну, где робот должен проехать по поверхности не менее 500 метров и передать на Землю высококачественные изображения и видеофайлы. Команде, которая справится первой, полагалось $20 млн, приз за второе место — $5 млн. Еще пять миллионов можно было получить, выполнив дополнительные задания, — например, обнаружив площадку, на которую в прошлом садились миссии «Апполон». Важная оговорка касалась бюджета: вести разработки следовало на частные средства, а доля государственного участия не могла превышать 10%. «Новые мосгирдовцы» заданием вдохновились, однако не смогли наскрести даже $10 тыс. на регистрационный взнос. Деньги Дзись-Войнаровский нашел только весной 2009 года — и тогда же начал тиражировать в медиа информацию о входе в лунную гонку. Шум в прессе помог собрать команду — около десятка разношерстных специалистов, от профессиональных инженеров до любителей с горящими глазами. В качестве участника конкурса команда зарегистрировалась в сентябре 2009-го.
Мотивация Питера Диамандиса, придумавшего серию конкурсов X Prize, проста. На крупный денежный приз как на мед слетится целая куча талантов со всего мира, и кумулятивный эффект от их разработок значительно превысит размер призового фонда. Эту теорему предприниматель однажды уже доказал. Первый конкурс Ansari X Prize, учрежденный в 1996 году, тоже был связан с космосом: фонд Диамандиса посулил $10 млн тому, кто сможет подняться на границу атмосферы с космосом, вернется на Землю и затем повторит этот полет на том же летательном аппарате в течение двух недель. Победитель, ракетоплан SpaceShipOne, объявился в 2004 году; к этому моменту семь участников конкурса вложили в свои проекты в сумме более $100 млн. «Конкурсы, подобные X Prize, позволяют получить идеи от гениев по всему миру — и заплатить только победителям, — говорит Диамандис. — На разработки было потрачено в 10–40 раз больше по сравнению со стоимостьюприза, участники конкурса нашли много нестандартных решений. А главное — появилась целая новая отрасль». В 2007 году трюк решено было провернуть еще раз в индустрии, где традиционно задают тон дорогостоящие государственные космические программы. «Команды и спонсоров, — добавляет основатель X Prize, — привлекает не только денежный приз, но и слава, дух соревнования и выгоды, которые их работа принесет человечеству. Конкурс на создание лунохода призван еще раз продемонстрировать, что небольшие частные группы энтузиастов могут добиться того же, что раньше было под силу только крупным государствам».
К 2009 году в российской космонавтике почти не ступала нога частника. Первые негосударственные игроки в этой отрасли, компании «Спутникс» и «Даурия Аэроспейс», были основаны лишь двумя годами позже. Космические предприятия целиком и полностью ориентировались на госзаказ и привыкли оперировать колоссальными суммами. Мечты о запуске искусственного объекта в космос могли себе позволить только очень богатые люди. По плану Дзись-Войнаровского, их и должна была отыскать команда «Селенохода». «С самого начала было ясно, что мы не сможем своими силами сконструировать и ракету-носитель, и посадочный модуль, и лунный аппарат, — рассказывает Николай. — Все это должны были делать уже существующие в стране предприятия по нашим идеям и разработкам. Мы выступаем интегратором проекта: придумываем сам луноход, находим инвесторов и исполнителей — и получаем приз и славу». Не удивительно, что поначалу все силы команды уходили на пиар: сюжеты про «космогонщиков» постоянно крутили по телевидению, публиковали в прессе — правда, чаще в рубрике «Курьезы». Сарафанное радио вскоре принесло первый серьезный контакт со структурами «Роскосмоса»: про «Селеноход» прознало НПО им. С. А. Лавочкина, наивно посчитав, что у команды есть деньги для размещения заказов на предприятии.
Самой дорогой статьей расходов лунного проекта является запуск. Его стоимость (с учетом ракеты-носителя «Днепр», разгонного блока и посадочного модуля) специалисты НПО оценили в $100 млн — в четыре раза больше суммы приза. «Можно было, конечно, походить по конкурентам и сторговаться на цифре пониже — на $50–60 млн», — говорит Дзись-Войнаровский. Но даже такая сумма была несоразмерно высокой. Поэтому параллельно с практической работой команда продолжила поднимать медийную «рябь»: давала интервью, выступала на научных конференциях и даже съездила в 2010 году на Селигер. Пытались также собрать деньги с помощью импровизированного краудфандинга — кнопки «Пожертвовать» на сайте проекта. Но прислали команде лишь около четырех тысяч рублей. Тем не менее к концу года демонстрационный макет колесного лунохода весом около десяти килограммов был готов. Что с ним делать дальше, было непонятно: спонсоров для продолжения разработок так и не нашлось.
Выход из тупика возник сам собой — в 2010 году в НПО им. Лавочкина сменилось руководство. «Селеноход» осторожно пошел на сближение, рассчитывая на симпатию нового главы предприятия Виктора Хартова. Чудаков-инженеров, помешанных на космосе, действительно приняли радушнее и уже не пугали счетами с множеством нулей. Тем более что на их стороне сформировался влиятельный консультационный совет: один из конструкторов «Лунохода-1» и «Лунохода-2» Михаил Маленков, «водитель» советских луноходов Вячеслав Довгань и директор Баллистического центра Института прикладной математики РАН Эфраим Аким. Все они считались легендами советской космической индустрии и принимали непосредственное участие в разработке отечественных лунных самоходных аппаратов. На одной из встреч прозвучала мысль: а что если взять луноход попутным грузом на новой российской миссии «Луна-Глоб» (ныне «Луна-25»)? В 2014 году с космодрома «Восточный» к Луне должен был отправиться автоматический зонд, который исследовал бы ее поверхность и искал площадки для следующих спускаемых аппаратов. Для того чтобы «Селеноход» взяли на борт, ему предстояло значительно «похудеть»: резервное место рассчитано было лишь на груз в пять килограммов.
Прокатиться до Луны на государственной «попутке», строго говоря, по условиям Lunar X Prize было не совсем честно. Но, во-первых, даже если организаторы дисквалифицируют команду, участие в российской лунной миссии — это уважение и почет. А во-вторых, можно соблюсти правила конкурса, вернув государству деньги за запуск лунохода, собранные из частных источников. К примеру, если вся миссия оценивается в $100 млн и доставляет сто килограммов полезного груза, за пятикилограммовый луноход нужно было заплатить $5 млн. «Селеноходцы» вновь воспрянули духом: несколько миллионов долларов — цель более или менее реальная. «Вообще, нам стоило насторожиться, — рассуждает Дзись-Войнаровский. — На тот же борт претендовал луноход индийского космического агентства ISRO, но запуск ракеты постоянно откладывался. В конце концов индусам, скорее всего, переносы надоели, и они отказались от партнерства». Но искать альтернативы было негде и некогда. Руководство НПО им. Лавочкина поставило жесткий дедлайн: уже через два месяца нужно было представить полностью переработанный вариант лунохода. От колесного хода отказались из-за тяжести, громоздкости и ненадежности конструкции. Скорее всего, аппарат просто увяз бы в пыли и грунте. По совету Михаила Маленкова команда переключилась на создание лыжно-шагающего ровера — наподобие советского марсохода «ПрОП-М», высаженного на поверхность Красной планеты в 1971 году. Аппарат должен был перемещаться, «шагая» на двух лыжах, закрепленных по бокам и немного приподнимающих его над лунной поверхностью, — и даже умел крутиться на «пятке» в днище корпуса.
Примерно тогда к разработчикам присоединился Павел Шестопалов, консультант по проектному управлению из компании «Проектная практика». За плечами он имел девять лет участия в запусках космических аппаратов военного назначения на космодроме Байконур.
«Команда разительно отличалась от коллектива любой организации, которую я видел, — вспоминает Павел. — Она состояла из людей, каждый из которых на своем поле деятельности являлся суперпрофессионалом; все они были высоко мотивированы. Работали при этом, напомню, бесплатно, собирались пару раз в месяц вечерами, обсуждали уже сделанное и определялись с новыми задачами». Однако команде блистательных инженеров не хватало системности действий. Шестопалов помог определиться с ролями каждого из участников, составить паспорт проекта, разработать план и график действий. В итоге команда уложилась в заданные сроки и представила качественный эскизный проект, а подключившееся дизайнерское бюро «Смирнов Дизайн» «навело красоту» — нарисовало логотип команде (луна, стилизованная под головку сыра) и смонтировало трехмерный анимационный ролик, презентующий «Селеноход».
Виктор Хартов и его заместитель Евгений Корчагин дали добро. Дел предстояло еще множество: получить официальное разрешение на вхождение в миссию «ЛунаГлоб», собрать средства на запуск, довести прототип до ума и испытать его «в поле».
Этап мытарств «Селенохода» по кабинетам государственных учреждений Николай Дзись-Войнаровский вспоминает без удовольствия:
— Американские предприниматели, сотрудничавшие с российскими космическими компаниями, часто жалуются на то, что у нас трудно добраться до людей, которые действительно принимают решения. Формальная структура отрасли отличается от реальной, считают они. Это, в частности, упоминал Эрик Андерсон, основатель Space Adventures — компании, которая возит на «Союзе» космических туристов в российский сектор МКС. Я им не верил: до поры до времени находить нужных людей было просто. Но американцы оказались правы. Когда наш проект понравился НПО им. Лавочкина, где мы так старательно его презентовали, выяснилось, что вопрос о включении лунохода в миссию решают совсем другие люди — Совет по космосу РАН и Институт космических исследований РАН. Пришлось начинать переговоры по новой.
Заведующий лабораторией ИКИ РАН Игорь Митрофанов, который определял научную программу миссии, был прямолинеен: нет денег — нет участия. При этом финансировать создание аппарата организация не в состоянии. «Селеноход» начал с удвоенным рвением искать инвесторов. Надежды возлагали на только что образованный космический кластер фонда «Сколково». В декабре 2011 года компания (еще в 2009-м Николай Дзись-Войнаровский вскладчину с несколькими участниками команды зарегистрировал юрлицо ООО «Селеноход») стала одним из первых резидентов фонда и постаралась выбить финансирование — флагманский проект, прогремевший по всему миру, новоиспеченному венчурному игроку не помешал бы. В ИКИ это восприняли как добрый знак и даже начали обсуждать, какие научные приборы установить на луноходе, — хотя до того утверждали, что места под них на аппарате не хватит.
Беда пришла с неба. «9 ноября 2011 года с космодрома Байконур была запущена автоматическая межпланетная станция «Фобос-Грунт», призванная доставить на Землю грунт со спутника Марса Фобоса, — излагает конспект событий главный конструктор «Селенохода» Александр Шаенко. — Станция вышла на опорную орбиту, однако переход на перелетную траекторию к Марсу не удался. Станция осталась на низкой околоземной орбите, вышла из строя и 15 января 2012 года сгорела в атмосфере Земли. «Фобос-Грунт» должен был стать полигоном для испытания технических решений, которые планировалось использовать во многих научных космических аппаратах, в том числе на станциях «Луна-Глоб». Неудача «Фобос-Грунта» привела к радикальному пересмотру программы исследования Луны, перепроектированию «Луны-Глоб» и значительному сокращению массы научной аппаратуры на ней». По некоторым данным, станция вышла в космос, не завершив все положенные наземные испытания. Запуск миссии «Луна-Глоб» был отложен — сначала на 2016-й, а затем на 2019 год. «Селеноход» остался без транспорта.
Другой проблемой оставалось финансирование. Надежды на «Сколково» не оправдались: фонд мог выдать грант только под приземленные, легко монетизируемые разработки. Один раз слетать в космос и получить призовые $20 млн — ну какая это бизнес-модель? Слишком дорого, рискованно, непонятен механизм возврата инвестиций. Дзись-Войнаровский начал уставать от неудач. «В мечтах я был классическим предпринимателем по канонам Кремниевой долины, — говорит он. — Человеком, который основывает или находит перспективную компанию, развивает ее до стабильного состояния, продает инвесторам, зарабатывает на этом и берется за что-то новое».
Почувствовав, что пришло время отпустить «Селеноход», капитан команды передал управление проектом Сергею Седых: тот как опытный менеджер имел больше шансов придумать, на чем можно заработать. Седых помог сформировать в январе 2012 года первое коммерческое ответвление «Селенохода» — компанию RoboCV под управлением Сергея Мальцева. Ее «селеноходцы» любовно называли дочкой, хотя к лунному проекту компания не имела отношения. Мальцев с коллегами (Сергеем Седых, инженером-электронщиком Евгением Бродиным, директором «Селенохода» по науке Тиграном Шахвердяном и пиарщиком Павлом Шаровым) начали разрабатывать автопилоты для складской техники. Выделение RoboCV прошло на удивление мирно, вспоминает Мальцев: никаких споров по поводу интеллектуального вклада или прав на разработки в команде не было. Еще часть коллектива, в том числе Александр Шаенко, начала работать с «Даурией Аэроспейс» над созданием небольших спутников: ее президент Михаил Кокорич, тогдашний владелец «Техносилы», искал партнерства с «Селеноходом» — по-видимому, ради вербовки специалистов. Правда, серьезных денег в проект он так и не вложил. К лету 2012 года был готов ходовой макет «Селенохода»: завершена работа над электронной оснасткой и при участии конструкторского бюро «1901» изготовлены детали из углепластика. Но для испытания макета требовались деньги, время и усилия, и проект в очередной раз забуксовал. Руководству предстояло решить, тянуть ли лямку до последнего, собирая луноход «на свои» еще в течение пяти–десяти лет и втайне рассчитывая на появление чудо-инвестора, — либо признать поражение в конкурсе. Поддерживать еле теплящуюся жизнь казалось муторно и затратно: по условиям Lunar X Prize нужно было регулярно ездить на ежегодные саммиты «луноходостроителей» в США, публиковать новости в блоге, монтировать видео о прогрессе команды. «Лучше уж было принять ужасный конец, чем терпеть ужас без конца», — говорит Дзись-Войнаровский. Решение в команде восприняли неоднозначно, но в целом с экс-капитаном согласились. Процесс выхода из лунной гонки затянулся: весной 2013 года «Селеноход» уведомил оргкомитет, однако подтверждение вместе с возвращенным вступительным взносом пришло лишь в ноябре. Между делом пять членов команды, включая Александра Ильина и нового конструктора Илью Чеха, протестировали луноход на Марсианской пустынной исследовательской станции MDRS в США, где ландшафт напоминает лунный. Аппарат проехал десять метров и заглох: полетела одна из шестеренок. А вскоре история «Селенохода» была официально завершена.
В Кремниевой долине есть колоритный термин «мафия PayPal»: так называют бывших сотрудников и учредителей компании PayPal, которые затем основали множество компаний в сфере информационных технологий и финансовых услуг. Специалисты, работавшие в ней, получили огромный импульс для создания новых бизнесов и применения своих знаний в смежных областях. «Селеноходовская «мафия» — наш российский ответ PayPal, — то ли в шутку, то ли всерьез говорит Николай Дзись-Войнаровский. — Я не сомневался в таланте и энергии людей, с которыми работал, тем не менее количество и качество стартапов, созданных выходцами из «Селенохода», стало для меня полной неожиданностью».
— Напрямую коммерциализацией идей, заложенных при создании лунохода, никто так и не занялся, — уточняет Александр Шаенко. — Все компании, «выросшие» из проекта, использовали лишь толику тех наших разработок, если вообще использовали. Ребята из RoboCV улучшили электронику и алгоритмы. «Лин Индастриал» Александра Ильина создает сверхлегкие ракеты, в которых нет ничего от лунохода. Мой проект «Маяк» тоже имеет весьма отдаленное к нему отношение. Пожалуй, самое важное, что дал нам «Селеноход», — это понимание того, как вообще вести свое дело: как формировать команду, как руководить проектом, как управлять финансированием. Этот опыт бесценен.
Ради справедливости стоит сказать, что «Селеноход» просуществовал какое-то время и после выхода из конкурса. Николай Дзись-Войнаровский и Александр Ильин продали свои доли Сергею Седых, а тот сменил название компании на SensePace и все-таки выиграл грант «Сколкова» на создание систем для сближения спутников. Затем компания двинулась в направлении создания лидаров — оптических сканирующих дальномеров. Добилась создания прототипа, но потом работа застопорилась все по тем же причинам: не нашли инвестора.
— Почему на «Селеноход» так и не смогли собрать денег? — задает вопрос Сергей Мальцев и тут же на него отвечает: — Слишком нетипичная для России инициатива. Мы надеялись, что разработки окажутся многообещающими и в какой-то момент компания превратится в золотоносный стартап, как Space X Илона Маска. Но в российских реалиях мечты оказались несбыточными, а проект такого масштаба — неподъемным. «Селеноход» развалился на части в том числе потому, что отдельные разработки монетизировать и продвигать на рынок было проще, дешевле и сподручнее.
— Среди тех, у кого в России есть деньги, очень мало увлеченных технарей, — вторит Мальцеву Павел Шестопалов. — Нет инвесторов, полных инженерного энтузиазма, готовых рискнуть и вложиться в отдающую безумием техническую идею. Российский венчур ориентирован на надежное вложение денег и как можно более быструю отдачу. Своих Илонов Масков у нас пока не выросло. Николай Дзись-Войнаровский, как и полагается настоящему капитану, ответственность берет на себя. Он корит собственную неопытность и наивность в организации бизнес-проекта. Но все же признает, что неразвитость как частной космонавтики, так и венчурного инвестирования в России сыграла свою роль в «падении с Луны». «Застрельщиком частного космоса быть непросто, — объясняет Николай. — Сегодня у технологических стартапов намного больше инвестиционных возможностей. Например, запустив в 2010-м краудфандинг, мы выручили смешную сумму, а сейчас космические программы на российском Boomstarter без напряжения собирают по полтора миллиона рублей». Услышав вопрос о том, мог бы он отважиться на реализацию проекта лунохода сегодня, Дзись-Войнаровский глубоко задумывается. «Lunar X Prize, — отвечает он, — был для нас лишь предлогом для самоорганизации, а не попыткой угнаться за денежным призом. Строить луноход можно и без всяких конкурсов. Но для этого нужны опыт, профессионализм, свои собственные средства, в конце концов. Если честно, я до сих пор надеюсь, что когда-нибудь мы что-нибудь эдакое в космос все же запустим».
Петербуржец Илья Чех стал самым юным членом команды «Селенохода» и подключился к ней в январе 2012 года, когда проект уже дышал на ладан. С точки зрения конструкторских задач этот период был чуть ли не самым интересным: бумаги и чертежи наконец-то переходили в стадию воплощения «в железе». Нужно было дорабатывать механизмы поворота корпуса лунохода, забора грунта, «шагания», готовить аппарат к испытаниям. «Я совмещал учебу в магистратуре СанктПетербургского института информационных технологий, механики и оптики, работу на заводе и удаленное участие в «Селеноходе», — вспоминает Чех. Проект позволил Илье получить опыт работы с углепластиком — материалом, который впоследствии он станет использовать для изготовления бионических протезов кисти рук. С луноходом инженерконструктор не расстался даже после отказа от участия в конкурсе Lunar X Prize: вместе с Сергеем Седых он некоторое время проработал в компании SensePace. Однако потом ушел строить собственный бизнес.
«Моторика», которую основал Илья Чех, произвела локальную революцию на рынке кистевых протезов. Тяговые протезы (то есть те, в которых пальцы кисти приводятся в движение специальными тросами за счет усилия мышц) он печатает на промышленных 3D-принтерах, отчего протез получается сравнительно легким и дешевым. Продукция компании ориентирована в основном на детей, для которых протез выполняет роль игрушки-тренажера: пока они растут, нужно постоянно тренировать оставшиеся на руке мышцы, чтобы не допустить их атрофии. Однако среди клиентов есть и взрослые. «Мы активно внедряемся в систему госснабжения протезами, — рассказывает глава компании. — До конца года начнем поставлять свою продукцию протезно-ортопедическим предприятиям, которые есть почти в каждом регионе страны». Кроме тягового, «Моторика» разрабатывает первый в России бионический протез кисти: он считывает мышечные импульсы при выполнении фантомного жеста. Другими словами, управлять искусственной рукой можно как в фильмах о киборгах — одной лишь силой мысли. В идею поверило «Сколково», предоставив «Моторике» статус резидента кластера медицинских биотехнологий. Компания уже создала предсерийный прототип, который опробует этой осенью в Цюрихе на международном соревновании киборгов «Кибатлон»: там бионическому протезу предстоит доказать, что он может справиться с выполнением самых разных бытовых задач.
На пару с Николаем Дзись-Войнаровским конструктор Александр Ильин участвовал в судьбе «Селенохода» от начала до конца. Он, как и капитан российской лунной команды, был выходцем из любительского объединения ракетостроителей «Новая МосГИРД» и даже вложился в учредительный капитал ООО «Селеноход». Когда проект распался, Ильин поместил грустный пост в своем «Живом Журнале», где упоминал, что ищет новые возможности закрепиться в большой космонавтике. Благодаря публикации на него вышел будущий партнер по «Лин Индастриал» Алексей Калтушкин; вместе они стали строить сверхлегкую ракету для запуска небольших коммерческих спутников. Сейчас такие объекты запускаются в России попутным грузом с большими миссиями, что долго и неудобно: дожидаться своей очереди производителям приходится годами. Для компаний, делающих спутники классов «нано» и «микро» с коротким жизненным циклом в год–полтора, это очень неудобно. Ракета «Таймыр», которую Ильин и Калтушкин намереваются закончить к 2020 году, позволит осуществлять по крайней мере три–четыре пуска в год, а с ростом потребностей спутникостроителей — и того чаще. «Лин Индастриал» уже проводит тесты ракетного двигателя на жидком топливе и сверхзвуковых «летающих стендов» — специально построенных для тестов макетов ракеты-носителя.
Чтобы закончить работу над «Таймыром», компании потребуется по меньшей мере 350 млн рублей, говорит Александр Ильин. Первые инвестиции поступили от бизнес-ангелов и «Сколкова», но этих денег не хватает даже на завершение работы над прототипом. Поэтому компания охотно берется за сторонние заказы. Этим летом она, к примеру, представила свой проект многоразовой двухступенчатой авиационно-космической системы двойного назначения — проще говоря, системы запуска суборбитальных легких космических аппаратов с самолета-носителя. Такой подход дороже, чем запуск с помощью ракеты-носителя, но для отдельных заказчиков — тех, кто не может позволить себе ждать производства и подготовки ракеты, — он удобнее. В качестве базы «Лин Индастриал» использует военно-транспортный самолет Ил-76.
Сергей Мальцев. Фото: Sk.ru
Когда Сергей Мальцев, специалист по компьютерному зрению, начинал создавать автопилот для техники с компанией RoboCV, он мечтал использовать технологию в беспилотных автомобилях. Однако на рынке «безводительских» решений для автотранспорта оказалось слишком много серьезных игроков. Это и Google с «гугломобилем», и крупные автоконцерны, тягаться с которыми стартапу из России не хватит ресурсов. Зато обнаружилась смежная свободная ниша с платежеспособным спросом — сегмент складской техники. В ней и решено было оттачивать автопилотные технологии. В первый же год своей деятельности компания стала резидентом «Сколкова» и получила грант на разработки. Уже к следующему году удалось роботизировать тягач, который занимается перевозкой тележек с грузом. В 2013-м у компании появился крупный инвестор: российский фонд LETA Capital вложил в развитие проекта $500 тыс., благодаря чему путь от прототипа до коммерчески применимого образца RoboCV проделала молниеносно.
«У лунохода, который мы строили для Lunar X Prize, простая логика движения: заложена была только автоматическая остановка перед препятствием, — объясняет разницу в деталях Сергей Мальцев. — В остальном в связи с ограничением по массе и другими факторами управление было почти полностью ручным. В наших складских роботах применяются значительно более сложные алгоритмы и разработки: мы решили все вопросы навигации машин, управления сложным механизмом, безопасности. Они умеют распознавать людей и объекты и избегать столкновений».
Компании удалось быстро заинтересовать крупных покупателей: сегодня роботы RoboCV обслуживают склады российских заводов Samsung и Volkswagen. На очереди более сложная техника, которую в мире еще никто не оборудовал такого рода интеллектуальными автопилотами в коммерческих целях: полностью автоматические машины, которые могут захватывать паллеты и ставить их на высоту 5–10 метров — и при этом способны работать совместно с людьми. По словам Мальцева, продукцией компании начинают интересоваться крупные складские операторы, что предвещает серьезный скачок объемов продаж. Правда, для этого придется обучать технику ездить «вслепую» не только в пределах складских стен, но и на прилегающей территории. От идеи выхода в сегмент беспилотных автомобилей компания отказалась окончательно: на логистическом рынке RoboCV не менее интересно.
Бывший главный конструктор «Селенохода» Александр Шаенко — чуть ли не единственный участник команды, который все же смог успешно запустить объект в космос. Он был причастен к строительству ракеты-носителя «Ангара» и первого коммерческого спутника DX1 Dauria Aerospace (запущен на орбиту в июле 2014 года и до сих пор там находится). Однако вскоре послужной список Шаенко обещает пополниться еще одной космической «звездочкой». Он руководит группой молодых инженеров, которые на базе Московского политехнического университета строят микроспутник «Маяк»; после выхода на орбиту он станет одним из самых ярких объектов звездного неба. В космос спутник подбросят на ракете-носителе «Союз-2» с разгонным блоком «Фрегат» вместе с космическим аппаратом «Канопус В-ИК», запуск которого с Байконура запланирован на ближайшую осень.
«После выхода на орбиту спутник раскроет солнечный отражатель в виде пирамиды из металлизированной полимерной пленки, — объясняет Александр. — Изначально мы планировали, что он станет самой яркой «звездой» на ночном небе, видимой во всех городах Земли. Однако на пленке, к сожалению, возникают морщины, которые рассеивают солнечные лучи, и яркость снижается. Объект окажется ярче, чем любая звезда на небе (самая яркая из них — Сириус), но будет уступать некоторым планетам и спутникам». По словам конструктора, главная задача проекта — доказать большому кругу людей, что космос доступен даже частным лицам: любой студент может построить своими руками спутник и запустить его в небо. «Из нашего примера уже ясно, что «сесть на хвост» большому спутнику вполне реально, — добавляет Шаенко. — Сегодня «Главкосмос» (структура «Роскосмоса», которая занимается продажей коммерческих запусков спутников) предлагает российским университетам сравнительно просто осуществить запуск их спутника на орбиту. Надо лишь построить спутник, подходящий под публикуемые в открытом доступе требования, провести его испытания и доказать безопасность». Деньги на строительство и запуск «Маяк» собирал со всей страны на платформе Boomstarter — а заодно стал самым успешным российским научным краудфандинговым проектом, заработав там 2,5 млн рублей. К коммерческим перспективам «Маяка» Шаенко относится скептически — однако упоминает, что параллельно со спутником в недрах компании зародился и вырос проект по производству дешевых отечественных 3D-принтеров.
Наталья Югринова
Источник: klerk.ru