Виктор Вексельберг: «Сколково» открыто для тех, кто приближает будущее

16 марта 2020 г.

Из каких пяти элементов состоит «Сколково», можно ли его сравнивать с Силиконовой долиной и как отразились санкции Запада на российских инновациях? Об этом и многом другом главный редактор «Сноба» Ксения Чудинова побеседовала с председателем совета директоров Фонда «Сколково» Виктором Вексельбергом


Председатель Совета Директоров Фонда «Сколково». Фото: Sk.ru

Ɔ. После того как в январе сменилось правительство, многие наблюдатели, в том числе авторы анонимных телеграм-каналов, задавались вопросом о судьбе «Сколково». Ведь «отцом-основателем» фонда считается не кто-нибудь, а бывший премьер Дмитрий Медведев, работа которого сейчас во многом далека от экономики и инноваций. Однако, судя по всему, все остается по-прежнему, так?

Больше того скажу: никаких опасений и не было. На прошлой неделе прошел совет директоров «Сколково», на котором были утверждены обновления в составе Попечительского совета. В совет вошли министр цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Максуд Шадаев, министр экономического развития Максим Решетников и министр науки и высшего образования Валерий Фальков. Они сменили в совете Константина Носкова, Михаила Котюкова, Ольгу Васильеву и Владислава Суркова. Дмитрий Анатольевич Медведев по-прежнему возглавляет Попечительский совет, остается в совете и министр финансов Антон Силуанов, а также Андрей Белоусов теперь уже в новом качестве – первого вице-премьера. В целом, изменения, произошедшие в составе попечительского совета «Сколково», отражают произошедшее обновление правительства и подтверждают высокое внимание руководства страны к «Сколково». 

«Сколково» уверенно смотрит в будущее — как раз на этом же совете директоров мы утвердили основные параметры нового генплана развития инновационного центра. «Сколково» развивается стремительно. Если в 2011 г. планировалось, что здесь будет работать 31 000 человек, то теперь мы видим, что после обустройства всей инфраструктуры ожидается до 57 000 человек.

При этом мы сохраним уникальную среду «Сколково» — здесь не появятся каменные джунгли, значительная часть площади останется под зелеными зонами. Самый большой парк, прилегающий к «Сколтеху», мы на совете директоров решили назвать в честь нашего выдающегося ученого-физика, лауреата Нобелевской премии Жореса Ивановича Алферова, который стоял у истоков проекта и до самой смерти руководил научно-консультационным советом «Сколково». Совсем недавно была годовщина его ухода. Его вклад в становление «Сколково» неоценим.


Ɔ. «Сколково» в этом году 10 лет. Проект непростой, однако с вполне ясной целью: построить в России аналог Силиконовой долины. Удалось?

Отвечу вопросом на вопрос: а вы сами представляете, что такое «Сколково»?  


Ɔ. Я очень хорошо это себе представляю. На мой взгляд, это инкубатор…

Точно нет. 


Ɔ. …который поддерживает развитие новых высокотехнологичных проектов от идеи до бизнеса. То есть, обратившись в «Сколково», авторы идеи могут получить настоящую поддержку, которая поможет превратить ее в бизнес. Я себе это воображала так. И знаю, что читатели «Сноба» относятся к «Сколково» именно так. А ваш вариант?

Возможно, я вас удивлю, но фонд «Сколково» — некоммерческая организация, он не занимается непосредственно разработками, не учреждает стартапы. «Сколково» создает среду, в которой должны будут появляться определенные компании на начальной стадии своего развития. И эта среда позволит им развиваться до определенного уровня.

Что я имею в виду под этой средой? Она формируется, благодаря сочетанию ключевых элементов. Всего их 5, ну, 4 с половиной. 

Первый — это «Сколтех», самостоятельная образовательная организация, исследовательский университет, закладывающий также азы предпринимательской деятельности. Формально он к фонду не имеет никакого отношения, у них даже разные учредители. Государство дало Фонду право оказывать «Сколтеху» грантовую поддержку и осуществлять контроль за исполнением этих грантов. В строгом смысле «Сколтех» сравнивать с классическими университетами не совсем корректно, конечно («Сколтех» предлагает обучение только по магистерским программам, без бакалавриата). Но тем не менее, сегодня это уже один из лучших университетов в России и не только. 


Ɔ. Кстати, в прошлом году проект здания кампуса был оценен как лучший в мире университетский кампус, за что «Сколтех» получил награду от ЮНЕСКО.

Такая оценка, конечно, нам приятна, но не это главное. Главное, что мы смогли создать принципиально новый для России исследовательский университет. Один из факторов, который оказал влияние на формирование ДНК «Сколтеха» — это то, что с самого начала наш университет развивался и строился в тесном партнерстве с Массачусетским технологическим институтом (MIT). И отнюдь не случайно первым президентом «Сколтеха» был профессор из MIT Эдвард Кроули. Базовый подход, который применяется в «Сколтехе» – вовлечение студентов в исследовательскую деятельность, подготовка к предпринимательской. Особенность образовательной системы в нашем университете, я повторюсь – сегодня у нас нет бакалавриата, есть только магистратура. А значит, к нам приходят люди с высшим образованием, те, кто хочет реализовывать себя не только в науке, но и в высокотехнологичном бизнесе. В перспективе, наверное, должен появиться и бакалавриат. Образовательный и исследовательский процесс в «Сколтехе» интегрирован с широким спектром научных, инженерных, инновационных областей. Это привлекает студентов: конкурс среди российских соискателей 30 человек на 1 место, а среди иностранных — 100. Есть из кого выбирать! И такой подход дает плоды: с 2013 по 2019 годы профессора и научные сотрудники «Сколтеха» опубликовали совместные статьи с коллегами из более чем 900 зарубежных университетов мира. В 2019 году в среднем на одного профессора «Сколтеха» пришлось 6,3 научных статьи. В том числе благодаря этому достижению «Сколтех» в прошлом году был включен в Nature Index — это самый престижный мировой рэнкинг университетов, мы попали в топ-100 лучших молодых (до 50 лет) университетов мира.


Ɔ. «Сколтех» — это первый элемент среды «Сколково». А какие еще?

Второй элемент — это Технопарк. Я думаю, это именно то, что вы определили как инкубатор. Технопарк — это набор самых разнообразных сервисов, которыми могут пользоваться стартапы, прошедшие соответствующий уровень отбора. Всего около 40 видов услуг — от административных до акселерации, коучинга и технической поддержки. Но это не единственный ключ к успеху. Технопарк «Сколково» стал одной из самых активных в мире площадок для установления профессиональных контактов. Ежегодно в Технопарке проходит 600 мероприятий технологической, стартап, бизнес-тематики. Их посещают около 350 000 человек. Это, не говоря уже о программах, специально разработанных для крупных корпораций и предпринимателей, заинтересованных в инновационных разработках, не только российских, но и зарубежных (Visa, Enel, Bayer, S7 Group, «Россети», «Росатом», AstraZeneca и др.). Мы стараемся предложить участникам лучшие возможности для развития бизнеса. В Технопарке 20 центров коллективного пользования, еще 60 – за его пределами. Это позволяет реализовать почти любой исследовательский проект вплоть до создания прототипа. Участники ценят преимущества Технопарка – его заполняемость сейчас составляет 99%. 

Третий элемент в формировании среды «Сколково» — это, собственно, деньги. Почему-то сложилось мнение, что основное финансирование предоставляет Фонд, но это совсем не так. В России существует много институтов развития, оказывающих грантовую поддержку, и мы здесь далеко не единственные. Кстати, наиболее популярными в последние годы стали микрогранты, буквально позволяющие стартапам сделать первый шаг. Фонд «Сколково», скорее, оказывает организационную поддержку: помощь компаниям в регистрации интеллектуальных прав, патентов, как в России, так и за рубежом, продвижение разработок на международные рынки, в том числе и фондовые. Кроме того, мы подписали соглашения с многими венчурными фондами, наладили обмен информацией между ними и нашими стартапами. За последние три года число проектов на инвестиционной стадии в портфеле нашей платформы Skolkovo Ventures удвоилось, а число проектов на стадии развития утроилось. По предварительным подсчетам Skolkovo Ventures в 2019 г. привлек около 11 млрд руб. (почти на 8% больше, чем в предыдущий год). Это примерно половина всего венчурного рынка в России. Большинство крупных фондов, заинтересованных в технологичных компаниях, имеют в своих портфелях доли в компаниях-резидентах «Сколково» (Runa CapitalAlmaz CapitalPhystech Ventures и другие). Крупнейшие российские компании, такие как РЖДОАК«Вертолеты России»«ВТБ капитал»РВК выступают инвесторами фондов Skolkovo Ventures. В течение ближайших трех лет Skolkovo Ventures планирует создать новые фонды с российскими и международными партнерами, совершить сделки в наиболее быстрорастущих секторах.   

Четвертый элемент сколковской среды — это рынок, наши ключевые партнеры. По сути, это квазизаказчики проектов. Мы даем им возможность разместить здесь свои исследовательские центры (но не производственные активы), чтобы они имели возможность выстроить кооперацию со стартапами в тот момент, когда у тех начинает вызревать что-то серьезное. Такая синергия продвигается непросто, это сложный процесс. Уже открыты и работают научно-исследовательские центры Boeing«Сибура»«Татнефти»ТМК. В этом году откроются центры японской корпорации Fanuc (мировой лидер в области робототехники) и российского «Трансмашхолдинга». Сбербанк вовсе стал одним из системообразующих элементов «Сколково». Уже построен центр обработки данных, где размещен самый мощный в России и 29-й в мире суперкомпьютер «Кристофари».  В 2022 г. Сбербанк достроит свой технопарк. Кстати, он продолжит традицию реализации выдающихся архитектурных решений – архитектурный проект технопарка Сбербанка разработан британским бюро Zaha Hadid Architects. В 2023 году будут достроены апартаменты для сотрудников технопарка. Мы активно развиваем сотрудничество с «Яндексом». Компания также построит у нас центр обработки данных, лаборатории, офисы, корпоративный университет, образовательные учреждения для школьников и детский сад. В «Сколково» тестируется беспилотное такси «Яндекса».

Особо хочу отметить создание Московского Международного медицинского кластера. Это уникальный проект, который позволит внедрить лучшие мировые практики в российскую систему здравоохранения, разрабатывать новые медицинские технологии и лекарственные препараты. В кластере будут работать 10–15 медицинских учреждений из стран ОЭСР, самую современную помощь смогут получать до 300 000 пациентов ежегодно. Уже работает израильская клиника Hadassahпроектируются здания французского реабилитационного центра Orpea и центра медицины под управлением Университетского госпиталя Страсбурга. Важнейший элемент кластера — это научная и исследовательская работа, для этого будет создано два технопарка, где разместятся лаборатории, опытные производства, центры трансфера технологий. Будет здесь и центр последипломного обучения. Особый правовой статус медицинского кластера позволяет его участникам руководствоваться — наравне с российской — разрешительной документацией на медицинскую деятельность, лекарства и медицинские технологии, выданной в странах ОЭСР. Это позволит ускорить трансфер технологий и лечить пациентов в соответствии с лучшими мировыми практиками. Заинтересованное участие мэра Москвы Сергея Семеновича Собянина очень помогло проекту, позволило ускорить подготовку необходимой нормативной базы. И мы получили уникальный, работающий кластер, который уже вовсю помогает людям.


Ɔ. А что с пятым элементом? Или, как вы подчеркнули, с «четвертым с половиной»? Что это за «половина»? 

Здесь идет речь о «Сколково» как живой социальной среде, месте не только работы, но и жизни. От квартир и апартаментов до школ и кафе, в которых было бы максимально комфортно человеку не только как носителю технологического знания, но и как обладателю определенного взгляда на будущую жизнь, особого отношения к ней. Вот это видение и должно воплотиться в «Сколково». 

Важная составляющая экосистемы «Сколково» — это международная гимназия, учрежденная в 2015 году. В этом учебном году в ней учится более 700 детей. Наша гимназия – одна из немногих школ в России, ведущих обучение по международно признанной системе обучения, которая открывает перед нашими выпускниками двери ведущих университетов мира. Результаты выпускных экзаменов, сданных по этой программе обучения признают университеты большинства стран. С самых первых лет учебы мы стараемся наладить контакты между гимназистами, студентами университета и стартаперами. Чтобы переход во взрослую жизнь не пугал неизвестностью, а был шагом к свершениям и открытиям. Если говорить образно, то «Сколково» — это атмосфера вдохновения, которая помогает реализовать желание узнавать что-то новое, достигать большего, постигать еще не изведанное. И на нашу орбиту притягиваются новые участники – например, мы очень успешно сотрудничаем со школой «Летово»Вадима Мошковича, которая открылась пару лет назад.

И речь идет не только о работе и учебе, мы много внимания уделяем качеству жизни в «Сколково». У нас более 30 разных сообществ: спортивных, по интересам, профессиональных. Четыре года подряд у нас проходит Skolkovo Jazz Science Festival, где не просто звучит музыка, здесь проходят лекции, интерактивы. Это настоящий праздник. 

Далеко не все сделано до конца (потому и «половина»), но мы декларировали, что городская среда в «Сколково» станет пилотной площадкой для будущих технологий. Умные дома и квартиры, коммунальные технологические решения — многое из этого уже есть. Мы мечтали и пока еще мечтаем, чтобы у нас внутри ездили бы только электромобили, беспилотники: приехал сюда, оставил машину, пересел на внутренний городской электротранспорт и так далее. Для продвижения этих технологий мы поддерживаем тесные взаимоотношения с Москвой — когда в будущем в столице начнется внедрение таких решений, трансформация, благодаря предварительной «обкатке» в «Сколково», будет осуществляться легче. 

Функция фонда тоже меняется по мере того, как растет и расширяется «Сколково», появляются новые задачи, для которых такое организующее, объединяющее звено становится катализатором более быстрого поиска самого эффективного решения. 

Вот такие пять элементов, из которых формируется «Сколково». С их помощью мы создаем живительную для инноваций атмосферу.


Ɔ. Как эти элементы взаимодействуют друг с другом?
 

В идеале мы хотим получить следующее: работник стартапа или студент «Сколтеха», отправившись пить пиво или кофе, садится за один стол с каким-нибудь завлабом техцентра одной из корпораций и во время разговора понимает, что у него есть то, чего этому холдингу, собственно, не хватает.  


Ɔ. Раз все это не работает вне «Сколково», получается, без патернализма в России никак? Обязательно нужно какое-то руководящие звено? В вашем случае — фонд?

Дело совсем не в патернализме. Мы видим нишу, в которой накопленные за годы работы знания фонда приобрели существенный вес. Фонд трансформируется, меняются его функции и задачи на ближайшую перспективу, особенно в связи с ведущейся законотворческой деятельностью. Благодаря нашему опыту мы вносим важную лепту в подготовку законодательных изменений, которые позволят адаптировать нормативную базу к появлению и активному внедрению новых цифровых технологий. Государство начинает больше использовать нас как экспертный центр, мы значительно ближе к инноваторам и их проблемам, значительно лучше понимаем технологии, и поэтому можем выступать для правительства центром компетенций по многим инновационным направлениям. 

Есть еще один важный момент. Таких центров, как «Сколково», в стране должно быть много. И в Питере, и Новосибирске, и в Томске, и на Урале, и на Юге — в Краснодаре или Ростове. На Дальнем Востоке, разумеется. Семь центров уже прошли аккредитацию и получили статус региональных операторов «Сколково», теперь их резиденты могут иметь доступ к нашим сервисам на тех же условиях, что и другие участники фонда. Везде есть своя специфика, — но важно сохранять идеологию и модель. 


Ɔ. Судя по сообщениям СМИ, «Сколково» часто посещают иностранные делегации, в том числе послы. У нас хотят перенять опыт?

Наша модель — наверное, потому что мы, в России, занялись масштабной поддержкой инноваций чуть позже, чем развитые страны — получилась неким симбиозом, вобравшим лучшие практики. Есть разные модели: китайская, французская, сингапурская, многие другие. Мы, тщательно изучив опыт многих проектов, синтезировали уникальную матрицу «Сколково». Мой заместитель в совете директоров «Сколково» — бывший президент Мюнхенского технологического университета Вольфганг Херманн, когда приехал сюда, был просто ошеломлен: «Я представить себе не мог, что у вас в России такое может быть. С удовольствием буду здесь работать, потому что мне это очень интересно!» В университете 30 процентов профессуры — иностранцы, разветвленная сеть университетов-партнеров по всему миру. Так что есть, что у нас перенимать.


Ɔ. В целом, если говорить о системе, получается, что в России не работают рыночные механизмы, раз действенной оказалась совершенно особая форма взаимодействия между государством, бизнесом и обществом. Можете дать название этой системе и описать ее жизнеспособность, циклы? Какой эффект эта система оказывает на общество: что внутри нас незримо меняется? В бизнес-культуре? 

Почему это рыночные механизмы не работают? Они работают и государство такой же их участник, как и бизнес. «Сколково» как раз и есть форма частно-государственного партнерства в изначальном значении этого термина: взаимовыгодное партнерство равных участников на понятных и простых основаниях. Нам удалось построить экосистему, сосуществование в которой дает преимущества и государству, и стартапам, и инвесторам. И это никак не связано со спецификой российского менталитета. Иначе почему наш опыт вызывает такой интерес у западных коллег? 

Человечество вступает в новый цикл развития, идет Четвертая промышленная революция, новые технологии кардинально меняют привычные отрасли. А в глобальном мире изменения становятся масштабными, затрагивают не только отдельные отрасли и компании, но и сообщества, поэтому понимание, как работают технологии, как можно предусмотреть и нивелировать те риски, которые они с собой несут, не закрывая возможности – критически важно не только для бизнеса, но и для государств. Поэтому наш опыт успешного, открытого и понятного взаимодействия разработчиков, инвесторов и государственных институтов ценен как модель для воспроизведения в других странах. Лишнее тому подтверждение – фонд «Сколково» стал партнером Центра четвертой промышленной революции, подразделения Всемирного экономического форума. Соглашение было подписано в январе этого года, в Давосе. Партнерство позволит «Сколково» участвовать в подготовке глобальных правил регулирования в сфере цифровых технологий. Это говорит о высокой оценке нашей работы.     

Совместная работа участников экосистемы «Сколково» позволяет им видеть ситуацию трехмерно, с разных точек зрения, подходить к своей деятельности более ответственно. На начальной стадии развития новых технологий «Сколково» и подобные ему институты в других странах должны сыграть роль своего рода проводников, которые благодаря своей экспертизе, помогут перейти на новый уровень индустриального развития.


Ɔ. Вначале, 10 лет назад, многие думали, что «Сколково» — это очередная «отмывочная», помните то время?

Как не помнить (смеется). Общественно мнение тогда разделилось: большинство, формирующее общественное мнение было убеждено, что очередные жулики создали механизм, чтобы разбазарить госбюджет. И лишь немногие тогда увлеклись, поверили в идею. Помню, в первый год существования фонда мы устроили большое мероприятие, чтобы побеседовать с корреспондентами из разных СМИ и блогерами. Но наши заявления выглядели крайне подозрительно и нереалистично, особенно учитывая, что кругом было чистое поле с редкими березками. Тогда нам досталось и от «демократической» части общества, и от правоохранителей, которые тут же пришли и сказали: «Давайте проверять». Прилетало со всех сторон.


Ɔ. Кто вас поддерживал тогда? Почему вы все не бросили, когда на вас лили грязь просто ведрами?

Локомотивом проекта «Сколково» был, конечно, Дмитрий Анатольевич Медведев (тогда он был президентом). Цель была — постараться не отстать в гонке технологий, которая тогда – в начале 2010-х годов — только-только стартовала. Должен сказать ему слова благодарности: его вера в «Сколково» и внимание, которое он нам уделял на президентском посту, в годы работы премьер-министром, и продолжает уделять до сих пор очень поддерживали и воодушевляли нас, несмотря на скепсис и негатив, которые нагнетались вокруг проекта в первое время. Теперь «Сколково» — неотъемлемый участник процессов построения цифровой экономики России, основы которой были заложены тогда, 10 лет назад, буквально в чистом поле.    


Ɔ. А как вам сейчас?
 

Сейчас-то мы общепризнаны, мне так кажется. Я думаю, что сейчас значительная часть общественного мнения считает, что, по крайней мере, в области инноваций мы одни из лучших в стране. И мы этим гордимся. 


Ɔ. В России существует много институтов развития, но складывается впечатление, что все равно результат не слишком-то достигается. Почему не работает теория инновационного лифта? Это особенность нашей страны или всех разом?

Нельзя сказать, что она не работает вообще – она работает, но значительно медленнее, чем хотелось бы. Главная проблема – в отсутствии достаточного уровня спроса на инновации. Многолетнюю инертность преодолеть трудно, хотя, уверен, возможно. В Глобальном инновационном индексе в 2019 году Россия находилась на 46 месте. Улучшение позиции с 62-ой, которую она занимала в 2013 году, как раз и отражает темп развития спроса на инновации в России. Несомненно, есть страны, которые демонстрируют более быстрый рост – в топ-10, например, впервые попал Израиль, который активно развивает инновационную среду. Думаю, что Россия не отстанет, тем более что по главным критериям: человеческому капиталу, уровню образования, и — самое, наверное, важное — результатам инновационной деятельности, числу выданных патентов — мы по-прежнему среди лучших. Чем больше людей — в бизнесе, в первую очередь — будут понимать, что без перехода на инновационные технологии дальнейшее развитие обречено, тем быстрее будет расти инновационный сегмент. Спрос рождает предложение — непреложные законы рынка еще никто не отменял. Другое дело, что зачастую бизнес сталкивается с тем, что проще реализовать инновационный проект за рубежом, чем в России, но мы как раз и работаем над тем, чтобы изменить эту ситуацию.  


Ɔ. Но смотрите: более 80% венчурных инвестиций в США приходится на частные фонды (остальное — фонды корпораций), в России — только 2%. То есть у нас вообще нет такой культуры инвестирования. Может Россия дотянуть до показателей США? Нужно ли нам это?

Сравнивать Россию и США по доле участия частных фондов — это очень смело. Размер венчурного рынка США, по данным Национальной ассоциации венчурного капитала, в 2018 году составил $54 млрд. В России — 26,7 млрд руб. В США культура венчурного инвестирования насчитывает десятилетия. В России эта отрасль только-только развивается, поэтому логично, что более активную роль сейчас играют корпорации, обладающие свободными средствами для вложений в новые технологии. Впрочем, нужно заметить, что многие основанные россиянами частные фонды, которые когда-то начинали свою работу с инвестиций в США интересуются российскими стартапами. Думаю, что постепенно культура венчурного инвестирования будет развиваться. Российские стартапы имеют хороший потенциал — в прошлом году почти 50% венчурных сделок (согласно исследованию РВК) пришлось на иностранных инвесторов. Это — высокая оценка уровня российских разработок. 


Ɔ. Можно ли ускорить процесс «знакомства» бизнеса и инноваторов, подстегнуть коммуникацию между ними? 

Необходима среда, которая способствует взаимодействию между участниками процесса – как раз то, что мы создаем в «Сколково». Для улучшения коммуникации необходима площадка, понятная и удобная всем участникам процесса, где компании могли бы узнать, какие есть разработки, стартаперы — понять запрос и потребности компаний, преимущества, которые могут предоставить разные институты развития. И необходимо вовлекать в процесс как можно больше участников, разработчиков, инвесторов. Это одна из основных целей недавно принятого закона об экстерриториальности «Сколково». Он позволит инноваторам заниматься разработками и получать необходимую помощь и поддержку, не тратя силы на релокацию или открытие представительства непосредственно на подмосковной территории «Сколково». И в то же время сотрудничество с региональными операторами «Сколково» задает инноваторам понятные и общепризнанные стандарты взаимодействия. Это облегчает взаимопонимание. 


Ɔ. Какой компании или компаний вам не хватает в качестве партнера «Сколково»? Кого бы вы хотели тут видеть? 

Мы приветствуем компании самых разных секторов. Единственный критерий — это должна быть компания-инновационный лидер в своей отрасли. «Сколково» открыт для всех, кто хочет создавать что-то новое, кто предвосхищает и приближает будущее. 


Ɔ. В российской политике сложился следующий консенсус: конечно, санкции — это ужасно, зато это позволит нарастить нам личные компетенции в бизнесе, освоить иные рынки, даст импульс и скачок для локальных компаний, локальных инвестиций и т.д. Видите ли вы, как человек, лично столкнувшийся с санкциями подобные возможности? Можете дать бизнес-оценку санкциям: что мы получили (и что потеряли)?

Санкции — это не катастрофа, а новая реальность. Для каких-то отраслей она, действительно, оказалась тем самым стимулом, которого не хватало для рывка (сельское хозяйство, прежде всего, еще сервисный бизнес, машиностроение в какой-то мере). Но в целом санкции конечно же создают массу трудностей, которые полностью меняют привычный уклад бизнеса: финансовые ограничения, усложнение взаимоотношений с поставщиками, клиентами. Это те проблемы, с которыми ежедневно борются компании, оказавшиеся в санкционном списке, на что они отвлекают огромные дополнительные ресурсы. А единственная причина, почему им нужно преодолевать все эти сложности в том, что они – российские. 


Ɔ. Не могу не спросить о коронавирусе, который уже обрушил мировые рынки и назван причиной глобального замедления экономики. По вашему мнению, насколько серьезно этот фактор отразится на мировой и российской экономике? 

Если читать заголовки СМИ, то складывается ощущение катастрофы: обвал рынков, трейдеры предрекают «нулевой рост» спроса на нефть, отменяются международные форумы, миллиардные убытки авиа- и туристической отрасли. Как будто мы оказались в романе Камю «Чума». Но если подойти к вопросу, как говорят, с холодной головой, то очевидно: в происходящем чересчур много эмоций. Если помните, в 2003 году была вспышка атипичной пневмонии в Азии, тогда смертность была 9%. Сейчас — 3%. Даже обычный сезонный грипп очень опасен — уровень смертности от него примерно 1%. Думаю, все будет приходить в норму по мере того, как число вновь выявленных заболевших будет сокращаться, а выздоровевших — расти. Спокойно и адекватно оценить последствия для экономики такой массовой паники можно будет, когда будет подтверждена действенность срочно разрабатываемой вакцины и фактор коронавируса больше не будет оцениваться многочисленными комплайенс-отделами компаний и банков и аналитическими центрами правительств как риск.

СНевозможно не порадоваться тому, что открытая в Москве выставка работ Сальвадора Даликоторую организовал ваш фонд «Связь времен»зацепила допандемичные времена и, по сути, прошла с ошеломительным успехом. Почему вы решили привезти в Россию именно Дали? 

Выставка действительно оказалась очень популярной. Со дня открытия 28 января по 16 марта ее посетили почти 480 000 человек. Это одна из самых успешных выставок в России, чем наш фонд «Связь времен» очень гордится. Выставка работ знаменитых мексиканских художников Фриды Кало и Диего Ривейры, которая прошла год назад, тоже была невероятно успешной, но Дали оказался еще более востребованным. Почему Дали? Дали — инноватор во многих сферах искусства: и в работе с образами, символами, культурными кодами европейской цивилизации, и — несомненно — в области маркетинга. Дали — один из самых известных и популярных художников XX века в мире, его любят в России. Его любимая жена и единственная муза — Гала — была русской, и благодаря ее влиянию, очевидно, Дали воспринимал нашу страну как «притягательную и таинственную». Превыше всего Дали ценил свободу, и сюрреализм для него был воплощением свободы. «Сюрреализм — это я» — знаменитая цитата Дали. Его сновидческие образы — казалось бы, сугубо личные — оказались универсальным языком для разговора о самых важных и страшных событиях XX века. 

Миссия нашего фонда «Связь времен» — наводить культурные мосты, в эру непрекращающейся турбулентности пытаться найти общий язык посредством искусства. И, я уверен, нам это удается. Наша выставка Дали, например, получила большой отклик не только в России, но и в Испании, где о ней писали много и с восторгом. Когда мы проводили в «Манеже» ретроспективу Фриды Кало и Диего Ривейры, а до этого — отдельную выставку Фриды в музее Фаберже в Санкт-Петербурге, о них писали мексиканские СМИ. Такие мероприятия позволяют лучше узнать и понять друг друга. Множество проблем возникает из-за непонимания. Искусство позволяет говорить на одном языке.


Ɔ. Каким вы видите «Сколково» и себя через 10 лет? Чем вы будете заниматься?

«Сколково» станет тем, чем мы его задумывали, — экосистемой, взрастившей новое поколение предпринимателей России. Как сказал на заре «Сколково» Жорес Иванович Алферов: «”Сколково” — это не территория, а философия». Это фраза, достойная быть девизом «Сколково» еще не на одно десятилетие вперед. А я надеюсь радоваться результату. 


Ɔ. Чего вы боитесь?

Сказать, что ничего, было бы преувеличением, но в целом я стараюсь не бояться, а действовать.

   

Источник: snob.ru