Максим Сомов, изобретатель: «Нам проще заработать деньги, чем взять их у инвесторов»

Недавний триумфатор «Сколково» — о том, почему он отказался от 44 миллионов рублей инвестиций, и о переезде конструкторского бюро «Сомов» в инновационный центр в Подмосковье.

Ольга Чебыкина: Максим, здравствуйте.

Максим Сомов: Здравствуйте.

ОЧ: Рада снова видеть вас в нашей студии. Полагаю, сегодня мы будем говорить о продолжении «Золушки» на предпринимательский лад. Наши зрители запомнили вас как победителя инновационного конкурса 2015 года Startup Village в «Сколково» и обладателя достаточно скромного, но тем не менее гранта в три миллиона рублей. Как далеко вы продвинулись с того момента? Вижу, на вашем лацкане уже есть значок резидента «Сколково». 

МС: Да, ядертех. После того как мы заняли первое место в стартап-туре, мы достаточно быстро стали участником проекта «Сколково». Правда, ещё до того, как принять участие, мы уже оформляли заявку на статус участника, потому что подумали, что это перспективно и интересно. 

ОЧ: То есть планировали попробовать независимо от результатов.

МС: Да. Получилось так, что рассмотрение заявки совпало с конкурсом. На тот момент у нас не хватало специалиста с зарубежным опытом, который был нужен для того, чтобы мы получили статус участника, но неожиданно вышло, что именно победитель Startup Village получил автоматический статус участника. Так у нас всё совпало. 

ОЧ: Клёво. Какова судьба тех трёх миллионов рублей, которые вам должны были выдать?

МС: У этих денег было, по-моему, две недели. Они быстро закончились — мы же работаем, — и к тому же на тот момент помимо датчика у нас были другие проекты, в которые мы вкладывали небольшие, но деньги. Они кончились, и мы снова живём на свои.

ОЧ: Правильно ли я понимаю, что сейчас есть серьёзные перспективы по работе с оборонными предприятиями, которые станут вашими клиентами? В сентябре на выставке вооружений Russia Arms Expo Дмитрий Медведев посетил ваш стенд и увидел «http://sk.ru/net/1121207/» — охранный датчик нового поколения, за который вам и выдали грант. После этого вы получили 44 миллиона рублей инвестиций и развиваете это направление. Что из этого правда?

МС: Я очень хотел представить наш проект и сразу же начал о нём рассказывать, а Дмитрий Анатольевич сказал: «Давайте сначала познакомимся» (улыбается). Мы недолго поговорили, он пожелал нам удачи, потом подошёл Дмитрий Олегович Рогозин, и с ним мы пообщались немного подольше. Его интересовало внедрение наших разработок, потому что всё, что мы представляли, выглядело достаточно интересно. Так всё и началось. 

Естественно, нам пообещали поддержку. После этого мы много общались с министерством промышленности и науки, со многими встречались, и теперь точно понимаем, что делать. Мы уже отказались от всех тех 44 миллионов, которые нам предлагали инвесторы, потому что поняли, что попадаем в большую зависимость от этих денег.

ОЧ: Ого. То есть вы отказались от денег инвесторов, которые были найдены вами в «Сколково». Если я не ошибаюсь, вы обещали им за участие 30%; получается, вы поняли, что вам нужно больше оставлять себе и больше зарабатывать?

МС: Я ещё в прошлый раз говорил, что мы искали интересное для себя предложение. В том виде, в котором мы хотели, мы его не нашли, и поэтому решили, что не будем привлекать деньги на невыгодных нам условиях. К тому же сейчас для этого достаточно тяжёлое время. Риски высокие, и мы решили, что пока будем работать на свои деньги. У нас появились первые заказчики. Наши датчики скоро пройдут испытания на Свердловской железной дороге; для нас оказалось очень неожиданным, что их можно применять на железной дороге. Из других заказчиков — Федеральная служба исполнения наказаний и ряд более военных структур.

ОЧ: То есть ваша основная надежда — ВПК?

МС: Наверное, да. Если раньше мы думали о более-менее гражданских проектах, то сейчас интереснее попробовать здесь.

ОЧ: Если не ошибаюсь, вы даже встречались и разговаривали об этом с командующим Центрального военного округа Владимиром Зарудницким.

МС: Да, был очень интересный разговор, и мы в первый раз получили чёткую и объективную информацию о том, что нужно делать. Он просто сказал: «Нужно вот так, так и так». Думаю, что в этом году мы уже наладим сотрудничество и какие-то вещи, возможно, даже передадим в пользование.

ОЧ: Эти договорённости закреплены на бумаге или пока остаются джентльменско-генеральскими?

МС: Джентльменско-генеральские, но на первом этапе этого более чем достаточно, потому что получить интерес и понимание таких высокопоставленных людей… Мы со многими общались, и было очень приятно, что люди так открыто разговаривают и говорят: «Если понадобится помощь, мы вас поддержим».

ОЧ: Ваша жизнь кардинально изменилась? Вы длительное время находились на расстоянии вытянутой руки от первых лиц государства, разговаривали, смотрели друг другу в глаза, выясняли общие интересы, находили точки соприкосновения и заключали договорённости. Какое у вас ощущение от всего произошедшего с вами за последние полгода?

МС: Многое изменилось просто потому, что круг общения расширился, и мы начали получать более-менее адекватную информацию. Если читаешь, где-то смотришь и у кого-то спрашиваешь, это одно, а если сам получаешь информацию от первых лиц, то многое начинаешь понимать.

Стало приятно ощущать, что наше дело востребовано, что мы идём правильным путём, и главное сейчас — не совершить ошибок и не загнать себя в безвыходную ситуацию, как, например, с инвестициями.

ОЧ: Можно ли говорить о том, что бюрократические надстройки и не слишком чуткие исполнители на местах несколько искажают информационную картину, и проекты могут чахнуть и оставаться под столами в кабинетах, никуда дальше не двигаясь? Думаю, что многие предприниматели-инноваторы сталкиваются именно с такой ситуацией.

МС: Если мы будем говорить о простых вещах, допустим: «Давайте будем выпускать такой продукт. Давайте привлечём на него деньги», то мы столкнёмся с точно такими же проблемами. Просто сейчас у нас есть возможность их решать. По факту получилось, что решать, в общем-то, и не нужно, потому что существующие проблемы достаточно серьёзны, и просто так начать развивать инновационный бизнес очень тяжело. На самом деле мало кто знает, как это делать — надо просто пробовать.

ОЧ: Какая главная проблема — отсутствие у нас Кулибиных? Отсутствие у Кулибиных денег? Бюрократия? 

МС: Проблема одна-единственная: общее непонимание, как и что делать. Структура построена таким образом, что все всех контролируют и все всего боятся. Не получается действовать ни по старинке, ни по-новому, потому что по-новому опасно, а по старинке не работает. Поэтому все ищут обходные пути и сложные схемы. Мы тоже искали, а потом стало понятно, что на всё это тратится большой ресурс времени. Нам уже проще заработать деньги, чем их взять.

ОЧ: То есть в стране нет отлаженной системы от идеи, которая всем нужна, понятна и пригодится, до её реализации, механизмов помощи и прочего?

МС: Система есть, но она ещё не сформирована так, чтобы эффективно работать. Можно заниматься повышением эффективности имеющейся модели, предпринимая какие-то усилия, а можно пойти немного другим путём. Мы выбрали второе: так, по крайней мере, понятно.

ОЧ: Если не ошибаюсь, в конце года вы должны прямо-таки переехать в «Сколково» и стать полноценными резидентами. Ваше конструкторское бюро там уже работает.

МС: Мы уже полноправные резиденты и получаем все привилегии «Сколково» — не платим НДС, у нас уменьшенный страховой налог, отсутствуют ввозные пошлины на исследовательское оборудование, есть микрогранты, которые предоставляет «Сколково». Переезд в технопарк даёт больше возможностей, это удобнее, поэтому мы и решили, что в конце года переезжаем туда основной командой из четырёх человек.

ОЧ: И, соответственно, меняете место жительства с Екатеринбурга на Москву.

МС: Иметь там лабораторию и постоянно ездить сюда, во-первых, неудобно, а во-вторых, незачем. Если у нас будет жильё в 15 минутах от технопарка, это просто очень удобно.

ОЧ: Никакого трепета, опасений по этому поводу?

МС: Совершенно. К тому же мы съездили и посмотрели стройку, и нам всё понравилось. 

ОЧ: В беседе, которая была у нас несколько месяцев назад, вы гордились тем, что «Гравитон» — продукт российского производства от идеи до воплощения. Но я помню, что вы хотели патентоваться и в США, и в Евросоюзе. Как идут эти процессы?

МС: Патентование требовало достаточно большого бюджета, до нескольких миллионов. Мы с начала этого года стали пользоваться всеми привилегиями «Сколково», и сейчас «Сколково» делает это для нас за 999 рублей (улыбается). Есть у них такая акция. 

В этом году мы уже подаём заявки и начинаем работу по патентованию. А у «Гравитона» сейчас появилось очень много изменений — в частности, из-за того, что у него новая сфера применения, — поэтому с ними мы тоже работаем достаточно плотно.

ОЧ: Новые продукты появились?

МС: Да. В начале января, когда мы с коллективом стали прибираться и составлять список того, что мы сделали, оказалось, что у нас их 26. Мы даже решили, что нам наконец-то нужно сделать каталог и разместить его прямо на сайте, что оказалось не так уж просто.

ОЧ: Теперь, когда у вас появились конкретные рынки сбыта и понимание того, как это можно применять, другие ваши наработки тоже могут пригодиться и уйти в серийное производство?

МС: Да, но мы сейчас ещё находимся в ситуации эксперимента. Все наши продукты мы пока пробуем — даём в одно место, в другое, что-то дорабатываем, смотрим. Говорить о промышленной применимости рано: мы будем работать над этим ещё как минимум год, и, наверное, переезд в технопарк, который случится в 2017 году, это как раз некое внедрение.

ОЧ: Ваша мечта — выйти в серию и по-прежнему оборачивать миллион долларов в серийном производстве к концу 2017 года, как вы говорили в прошлом интервью? Или планы изменились?

МС: Миллион долларов в рублях сейчас стал немного больше (улыбается). Для «Гравитона» это не проблема. В начале года у нас было организационное собрание, и мы думали, что нам важнее: начать выпускать дешёвый продукт, тиражируя его, контролируя продажи и наблюдая, на сколько они растут, либо сконцентрироваться на остальных продуктах, которые у нас есть, и пробовать, в какой сфере их можно применить. 

Применение «Гравитона» на той же железной дороге было для нас вещью неочевидной: мы выяснили это, только пообщавшись с «Желдорпроектом», именно они натолкнули нас на эту мысль. Кто знает, может быть, есть другие сферы применения «Гравитона», которые имело бы смысл разведать, узнать, попробовать, а уже потом строить планы о массовом серийном производстве.

Сейчас мы собственными силами, без привлечения сторонних денег, выпускаем под нашего заказчика первую партию «Гравитонов», пять тысяч штук. Сделаем — есть ещё одна модификация «Гравитона», посмотрим и будем анализировать. Для этого есть возможность, средства и время. 

ДОСЬЕ MALINA.AM

Максим Сомов, предприниматель, руководитель конструкторского бюро «Сомов»
Родился в Екатеринбурге, по образованию телемастер. В 2003 году основал компанию «IBC Инвест». Фирма занималась установкой систем безопасности. Четыре года назад Максим Сомов перепрофилировал деятельность компании на разработки инновационных технологий в охранных системах.
В 2014 году Максим Сомов создал собственное конструкторское бюро и в том же году на международной выставке Mips получил первый приз за лучший инновационный продукт. Его изобретение имеет два патента в России, патентуется в США и Евросоюзе.
В июне 2015 года Максим Сомов стал победителем в конкурсе «Сколково» Startup Village и получил 3 млн рублей за «Гравитон», охранный датчик нового поколения. 
Осенью 2015 года стал участником «Сколково».

Источник: malina.am