Право в цифровую эпоху
Фонд «Сколково» готовит к публикации альманах, посвященный разнообразным аспектам цифровой экономики. Он будет представлен в рамках форума «Открытые инновации», который пройдет 16-18 октября в Сколково. Одно лишь перечисление авторов (в их числе Президент Фонда «Сколково» Виктор Вексельберг, ректор Сколтеха академик Александр Кулешов, председатель правления Фонда «Сколково» Игорь Дроздов, председатель Внешэкономбанка Сергей Горьков) дает основания утверждать, что появление альманаха станет заметным событием в том, что касается развития в РФ цифровой экономики. Sk.ru публикует одну из статей, в которой Игорь Дроздов размышляет о том, как друг на друга влияют технологии и право
В шестидесятые годы 20 века в Советском Союзе стало популярно шутливое деление интеллигенции на «физиков» и «лириков». Дискуссия о том, кто их них важнее для общества, так и не получила, пожалуй, однозначного ответа. К числу «лириков» я бы отнес юристов, которые традиционно считались представителями гуманитарных наук. На юридические факультеты зачастую поступали те, кому не давались математика и другие точные науки.
Многие студенты юридических факультетов и вовсе нашли свое призвание в литературе и искусстве. Только в Санкт-Петербургском университете на юридическом факультете учились такие известные деятели культуры как А.Блок, Н.Гумилев, М.Зощенко, М.Врубель, С.Дягилев, Н.Рерих, И.Стравинский, С.Юрский и многие другие.
Игорь Дроздов. Фото: Sk.ru
В последние годы ситуация стремительно меняется. Право и технологии быстрыми темпами приближаются друг к другу. Это взаимодействие уже не ограничивается необходимостью для юриста владеть навыками работы с базами данных, содержащих правовые акты.
Право непосредственным образом может влиять на ускорение или замедление развития технологий. Государствам еще предстоит ответить себе на вопрос, в какой момент необходимо начинать регулировать вновь появляющиеся технологии, и нужно ли их регулировать вообще. Полагаю, что каких-то универсальных подходов к ответу на него пока не найдено.
Драйвером, побуждающим государство, говорить с технологиями на языке права, являются опасения за безопасность государства и общества. Новые технологии, наряду с новыми возможностями, таят в себе и новые угрозы. Кто знает наверняка, как скажется на нашей безопасности массовое распространение дронов, беспилотного транспорта, генной инженерии, искусственного интеллекта и тп. Поэтому любое государство пытается найти правильный баланс между научно-техническим прогрессом и общественной безопасностью. Как правило, на первом этапе регулирование технологий начинается с запретов. Таким образом право реагирует на то, что может нанести вред: экономический (например, криптовалюта) или физический (беспилотный транспорт).
В этом нет ничего удивительного. Именно так начинало зарождаться право несколько тысяч лет назад. Уголовное право (право запретов) появилось раньше, чем частное право, ориентированное на регулирование оборота.
Подготовленный Фондом "Сколково" альманах будет представлен на форуме "Открытые инновации". Фото: Sk.ru
В то же время здесь нельзя переусердствовать. Иначе люди и технологии могут «перебежать» в более комфортные юрисдикции. Так, возможный запрет на оборот криптовалюты в Китае вполне может привести к тому, что ее владельцы захотят монетизировать биткоины в других странах. Инженеры, разрабатывающие беспилотный транспорт, могут переехать туда, где эти технологии активно внедряются в повседневную жизнь. Конкуренция юрисдикций перестала быть научно-теоретическим понятием. Это абсолютно реальный и действенный инструмент экономической и политической борьбы между государствами.
Причем целью такой борьбы в 21 веке будет являться не столько борьба собственно за технологии, сколько за таланты. Основная ценность мира недалекого будущего - знания. Спрос на специалистов, которые могут предложить что-то новое, будет только возрастать. Задача в том, чтобы сохранить отечественные таланты и привлечь талантливых иностранцев. Для этого важно сформировать в том числе правовые предпосылки.
Но не только право влияет на технологии. Технологии тоже, похоже, способны существенно поменять все то, что мы связываем с правом и правоприменительной деятельностью. Несколько удивительно, что эта тема вызывает такой живой интерес у юридического сообщества, казалось бы, очень далекого от изобретательства и инноваций. Это разрушает стереотип о консервативности и косности юридической касты.
Применительно к юридической профессии чаще всего говорят об искусственном интеллекте и технологии блокчейн.
Многие эксперты полагают, что современные технологии способны облегчить процесс нормотворчества. Непросто написать проект закона, который сразу бы органично вписался в существующую систему нормативных актов. Например, изменив терминологию в одном из законов, нужно добиться того, чтобы она была скорректирована сквозным образом и во всех других связанных документах. Пока при выполнении этой задачи приходится полагаться на естественный интеллект – человеческие знания и память, а также на существующие правовые базы данных, которые отнюдь не автоматизируют работу юриста. Квалифицированная работа по разработке нормативного акта – это по-прежнему очень сложная ручная работа и искусственный интеллект мог бы стать здесь хорошим подспорьем. Гораздо более фантастическим и утопичным кажется предложение упаковать законы в программный код. Я не склонен полагать, что в большинстве случаев это возможно в ближайшем будущем. Думаю, авторы такого предложения все же преувеличивают стройность и однозначность содержания нормативных актов и недооценивают вариативность общественных отношений, которые они могут регулировать.
В последнее время модными стали дискуссии на тему: роботы и юристы. Я далек от мысли, что роботы смогут вытеснить юристов из всех сфер правовой деятельности. Конечно, машины могут взять на себя, например, выполнение простых и типизированных процедур вроде подготовки несложных по содержанию исковых заявлений и в этом плане стать помощником юриста. Тем не менее, потребность в самих юристах в обозримой перспективе сохранится. Юристы будущего должны быть способны проверить выводы, к которым пришла машина, и правильно отнестись к ним.
Существенным аргументом в пользу того, что роботы вряд ли смогут полностью заменить юристов, на мой взгляд, является следующий. Хотя право ассоциируется с логически стройной системой, нормы права составляют люди, а они вряд ли могут предусмотреть все «житейские» ситуации.
В условиях правовой неопределенности приходится обращаться к различным видам толкования, использовать правовые принципы добросовестности, справедливости и т.п.
А вот их-то вряд ли можно упаковать в понятные машине формы и матрицы, описать программным кодом. Говорят, правда, машину можно обучить, например, чувству справедливости. Но как понять в этом случае, что будет являться эталоном справедливости? И возможно ли существование такого эталона в принципе? Ведь у каждого человека представления о справедливости разные. Получается, от субъективизма не уйти. Есть ли место машине там, где мы ожидаем человечности и субъективности как ее проявлении? Ответ на этот вопрос еще только предстоит найти.
Тем не менее, технологии могут повысить качество правоприменения в органах государственной власти. Посудите сами, в большинстве случаев юридически значимые решения в этих органах принимают лица, не имеющие юридического образования. Искусственный интеллект может ускорить и упростить выполнение возложенных на них задач.
Есть место искусственному интеллекту и в судопроизводстве. Искусственный интеллект вполне способен выполнять работу (во всяком случае ее часть), которая сейчас возложена на помощника судьи.
Технологии могут автоматизировать исполнение контрактов, т.е ввести в нашу повседневную жизнь так называемые смарт-контракты. Сейчас в большинстве случаев исполнение заключенного договора, например, купли-продажи, зависит от воли сторон. Продавец не может быть абсолютно уверен в том, что получит деньги за товар. У покупателя нет полной уверенности, что он получит товар от продавца. На практике для получения таких гарантий используются различные способы обеспечения исполнения обязательств. Это, как правило, увеличивает сроки заключения договора и повышает транзакционные издержки. Необходимость в таких гарантиях отпадает при заключении смарт-контракта, в который заложен механизм самоисполнения. В идеальной модели как только покупатель переводит деньги, к нему автоматически переходит право собственности на товар.
Развитие смарт-контрактов способно перевернуть существующие представления об исполнении обязательств и серьезно повлиять на весь гражданский оборот. Технологические возможности внедрения смарт-контрактов связаны, в том числе, со скоростью проникновения в нашу повседневную жизнь технологии блокчейн.
Дело в том, что исполнение договоров всегда привязано к наступлению каких-то юридических фактов (чьим-то действиям, наступлению определенных дат и тп.). Задача машины эти факты безусловным образом зафиксировать. Во многих случаях фиксация фактов возможна именно при помощи технологии блокчейн. В этом смысле эта технология способна успешно конкурировать с профессией нотариуса, выполняющего сейчас сходные функции.
Очевидно, потенциальные сферы применения блокчейна гораздо шире, и он может быть, например, использован при ведении разнообразных публичных реестров.
Еще одна важная тема – как технологии, в том числе цифровые, могут повысить доступность права для населения. Человек без юридического образования часто не понимает, какие правовые нормы нужно применять в той или иной ситуации, как читать нормы, не понятные неподготовленному человеку. Машина может упростить «общение» человека с правом, исключив из этого общения юриста, выполняющего роль посредника.
Это лишь некоторые из тем, которые требуют обсуждения в рамках повестки LegalTech. Интерес к такому обсуждению есть как среди экспертов, так и компаний, занимающихся «технологизацией права». Надеюсь, многое удастся обсудить на международной конференции LegalTech, которая состоится 1 декабря в Сколково.