Важно, чтобы запрет на использование ГМО не стал постоянным, иначе Россия рискует окончательно отстать в развитии биотехнологий, убежден вице-президент Фонда «Сколково», исполнительный директор кластера биомедицинских технологий Кирилл Каем
На сегодняшний день человечество практически исчерпало возможности традиционных технологий интенсификации сельского хозяйства (связанных в основном с индустриализацией и химической защитой растений). Эти технологии уже находятся в зоне убывающей экономической эффективности, когда рост вложений сопровождается все меньшей и меньшей отдачей. При этом достаточно большое число экспертов, разрабатывающих прогнозные экономические модели, обращает внимание на тот сценарий, при котором к 2050-2070 годам основной причиной смертности на Земле будет голод, так как население планеты растет по экспоненте.
Исходя из того, как развивается мировая наука, мы можем сказать, что в ближайшее время человечество встанет перед необходимостью глобального использования генетически модифицированных пищевых продуктов. И каких-то серьезных альтернатив этому фактически нет. Хотя, конечно, научный поиск осуществляется и по другим направлениям.
Полномасштабное внедрение технологий генной модификации скорее всего вызовет в мире новую сельскохозяйственную революцию. Фото: Flickr.
Так, например, ведутся работы по созданию синтетической пищи.
Здесь одной из главных проблем является изготовление искусственного белка. Сегодня просто не существует такой технологии, которая позволяла бы экономически эффективно синтезировать белковые продукты в больших объемах. Кроме того, возникает масса вопросов, связанных с безвредностью такого питания.
В ближайшее время человечество встанет перед необходимостью глобального использования генетически модифицированных пищевых продуктов. Серьезных альтернатив этому фактически нет
Еще одно направление - это различные манипуляции с геномом, не приводящие к изменениям в генотипе организма. Эти технологии уже используются в сельском хозяйстве. Посредством геномной селекции можно серьезно сократить «мичуринский цикл», определив по генотипу, какой фенотип лучше, и выделив те части мутаций, которые наиболее полезны. Отчасти это похоже на традиционный способ селекции, только значительно более быстрый. При этом сам геном остается неизменным, а у растения появляются положительные признаки (продолжительность жизни, устойчивость к заболеваниям и перепадам температур, вкусовые характеристики), получение которых обычным путем заняло бы десятки или даже сотни лет.
Однако если сравнивать геномную селекцию с технологиями генной модификации, то последние, конечно, окажутся для сельского хозяйства более эффективными. Причем эта эффективность проявит себя на всех этапах: от большей скорости внедрения новых культур и большего содержания полезных веществ в конечном продукте, до способности лучше храниться и проще перерабатываться.
Полномасштабное внедрение технологий генной модификации скорее всего вызовет в мире новую сельскохозяйственную революцию. В то же время есть ряд факторов, которые пока препятствуют внедрению данных технологий на территории России.
Главный из них — это административный барьер. В сентябре 2015 года российское правительство приняло решение запретить коммерческое производство продуктов с использованием генетически модифицированных организмов (ГМО).
С одной стороны, то, что регулятор поставил безопасность населения выше экономической эффективности — это нормально, поскольку последствия применения в пищу ГМО у нас пока еще недостаточно хорошо изучены. С другой — хотелось бы, чтобы данный запрет носил промежуточный характер, и чтобы изучение вопроса о безопасности употребления в пищу ГМО не было отложено в долгий ящик. Понятно, что потребуются деньги и время для того, чтобы провести необходимое количество фундаментальных исследований, которые позволили бы выявить возможные риски и научиться управлять ими. Вполне может быть, что на это уйдет 5 или 10 лет, но это нужно начинать делать уже сейчас, пока у России еще есть возможность не отстать окончательно от передовых биотехнологических государств.
Кирилл Каем. Фото: Sk.ru
Тем более что упомянутые риски все-таки сравнительно невелики.
Наше пищеварение устроено так, что пища подвергается воздействию жесточайших желудочно-кишечных ферментов и расщепляется до уровня аминокислот. То есть просто не возникает такой ситуации, в которой мы могли бы усвоить какие-то кусочки чужого ДНК. Никаких научных подтверждений такому опасению до сих пор найдено не было — ни у нас, ни за рубежом.
В тех странах, где разрешено употребление в пищу ГМО, на больших популяциях населения проводились исследования, связанные с изучением их влияния на человеческое здоровье. И многие штаммы, сорта, гибриды кукурузы, которые используются, например, в Северной Америке, уже генетически модифицированы.
Устанавливать долгосрочные запреты на ГМО - примерно то же самое, как если бы мы запретили мобильные телефоны и разрешили пользоваться только проводной связью. Это отбросило бы нас назад и лишило бы способности конкурировать
В подобной ситуации устанавливать на территории нашей страны какие-то долгосрочные запреты — это примерно то же самое, как если бы мы запретили мобильные телефоны и разрешили пользоваться только проводной связью. Это с дикой силой отбросило бы нас назад и лишило бы способности конкурировать. Так и здесь.
Кроме того, нужно понимать еще одну вещь. Во-первых, на сегодняшний момент невозможно определить, сколько генетически модифицированных продуктов попадает на территорию России. С ГМО некоторые страны работают уже по 5-7 лет, а жесткого контроля за импортом продуктов питания у нас нет. Сравните контроль за ввозимыми сельхозпродуктами в любом аэропорту США с реальной ситуацией в России.
Во-вторых, в нашем сельском хозяйстве имеются определенные технологические промахи в распределении посевных площадей, связанные с недостаточной шириной «полос безопасности». Следствием этого является перенос генетического материала между различными гибридами. То есть, по оценке многих специалистов, некоторые ГМО культуры в России уже растут, собираются, перерабатываются и употребляются.
Наконец, модификация генома так или иначе применяется в области микробиологии и медицины.
Например, в промышленности используются штаммы, вырабатывающие лизин (незаменимая аминокислота, входящая в состав практически любых белков. — Forbes), которого дикий дефицит в России. Его синтезируют специально под это «заточенные» микробы — за счет встроенного гена они вырабатывает лизин в огромных количествах.
Или возьмем медицинские препараты. Существуют такие лекарства, которые производятся живыми организмами, специально для этого генетически модифицированными. И когда мы эти лекарства употребляем, мы же не боимся, что они были произведены таким способом.
Впрочем, помимо административного барьера, установленного правительством, в России имеются и экономические обстоятельства, затрудняющие внедрение в сельское хозяйство не только ГМО, но и вообще любых сложных биотехнологий.
Во-первых, наш АПК еще не приблизился к зоне убывающей экономической эффективности, когда на каждые вложенные 20 копеек получаешь, уже, грубо говоря, не рубль, а всего лишь 25 копеек. Россия — большая страна, в которой достаточно много пригодной для сельского хозяйства земли. У нас не так плотненько, как в какой-нибудь Голландии, где освоен каждый квадратный сантиметр. Мы еще не исчерпали полностью ни тех возможностей, которые дала сельскому хозяйству индустриальная революция, ни даже возможностей экстенсивного развития.
А значит — не так сильны экономические стимулы для освоения передовых биотехнологий.
Вторая проблема связана с первой. Она заключается в сравнительно невысоком уровне технологической культуры работников отрасли. В конечном счете, адресат любой аграрной технологии — это не сельхозкомпания, как таковая, а конкретные люди, занятые в сельском хозяйстве. И интенсификация последнего невозможна при отсутствии технологически грамотных фермеров, рабочих и подготовленных должным образом специалистов. Те страны, в которых существует высокоинтенсивное сельское хозяйство, прошли длинный путь по преобразованию и обучению своего производящего класса. У нас эта работа тоже велась, и она должна продолжаться — государству необходимо приложить соответствующие усилия.
Разумеется, в интересах сельского хозяйства, необходимо развивать и массу других направлений, никак не связанных с генными модификациями.
Кластер биологических и медицинских технологий Фонда «Сколково» долгое время занимался в основном медицинской тематикой. Но в июне 2015 года президент подписал поправки в закон «Об инновационном центре «Сколково», позволившие нам войти в сферу сельскохозяйственных и промышленных биотехнологий.
Сейчас в нашем кластере сосредоточивается довольно широкий спектр стартапов в области генетики, селекции, системной биологии. Мы собрали около 40 проектов, из которых 6 уже находятся на внешней экспертизе, а 15 готовят для нее документы. Среди них, в частности, есть стартапы, связанные с разработкой премиксов и микроэлементов. Это очень важная для России тема, поскольку все премиксы, витаминные и прочие добавки, которые мы до сих пор использовали в отечественном АПК, были исключительно импортными.
Есть у нас несколько проектов, смежных с другими кластерами. Они касаются, например, энергоэффективности. Российский климат, к сожалению, таков, что только треть страны может похвастаться более-менее теплой погодой. А остальные две трети — это так называемая зона рискованного земледелия. И все коровники, зернохранилища, крупные инфраструктурные объекты большую часть года требуют отопления и теплоизоляции. В такой ситуации просто нельзя отказываться от развития технологий, позволяющих превращать обратно в энергию различные остатки и отходы жизнедеятельности. Любой коровник или, например, спиртовой завод имеет огромное количество (десятки, сотни кубометров) стоков, которые можно не сливать в реки, а с пользой перерабатывать.
Есть, наконец, еще один интересный проект. Не секрет, что в России процветают незаконная вырубка леса и криминальный «черный рынок» ценной древесины. Так вот, разрабатывается технология, которая позволит очень быстро и просто осуществлять генетическую диагностику срубленных деревьев, определять их породу и место происхождения.
Оригинал этой колонки К. Каема вышел в журнале Forbes