Какие составляющие, кроме пристойного финансирования, нужны для развития отечественной космонавтике? Как вовлечь перспективную молодежь в многообещающие космические проекты? Где грань между частным и государственным в космической деятельности и как измерить экономический эффект от таких "абстрактных" разработок, как создание систем противометеоритной защиты или поиска новых принципов полета в межпланетном пространстве? Об этом размышляет Иван Соболев, ведущий конструктор научно-производственного предприятия «Даурия», в 2006-2012 годах - главный специалист ГКНПЦ им. М.В. Хруничева. Это дополненный и расширенный Иваном специально для Sk.ru вариант колонки, опубликованной в газете «Троицкий Вариант-Наука»
О проблемах отечественной космонавтики не писал в последние годы разве что только самый ленивый журналист. Причём - вне зависимости от того, насколько профессионально он разбирается в том предмете, о котором пишет.
Точно так же, вне зависимости от своей компетентности и чего бы то ни было другого, практически все пишущие в своих рассуждениях заостряют внимание на одном и том же факторе, который, по их мнению, и определяет не самое лучшее состояние отрасли – «низкие зарплаты сотрудников». И если послушать таких авторов, то невольно складывается такое идеалистическое впечатление, что достаточно государству всего лишь стать более щедрым «на звонкую монету», и разбогатевшие работники отрасли, приобретя всевозможные дачи, машины, квартиры и прочие жизненные блага, тут же, по мановению волшебной рыночной палочки, выдадут шедевры инженерного труда. Которые по значимости своей будут сравнимы с «Семерками», «Сатурнами», «Востоками» и «Аполлонами», а, может быть, даже затмят их.
К великому сожалению, за последние десятилетия в наше сознание прочно вбили «аксиому»: лучше работает тот, кому больше платят. Потому всякий раз при очередной «космической» неудаче обыватель, даже имеющий профессиональное отношение к отрасли, в первую очередь делает наиболее простой и прямолинейный вывод – обеспечьте «зарплаты на уровне», и все будет замечательно.
Только вот все ли в рассматриваемом вопросе настолько однозначно?
Прежде всего – простая истина. Если пятикласснику начать платить за хорошие оценки, означает ли это, что он только под влиянием этого фактора станет грамотно решать задачи уровня выпускного класса? Полагаю, каждому понятно, что вряд ли.
Очень похожая ситуация складывается в наши дни и на огромном количестве предприятий, причем не только в космической отрасли. Предприятия эти сегодня можно хоть залить деньгами, и все эти вливания бросить в фонд заработной платы. Только значительного результата не последует, потому что у персонала просто отсутствуют необходимый опыт и навыки. Аксакалы советской школы, к сожалению, находятся уже в слишком преклонном возрасте, молодежь, даже талантливая, ещё не обладает нужным практическим опытом, а основной тяговой силы – тех, кому между тридцатью и пятьюдесятью – просто нет (спасибо недавним девяностым). Увы, но для того, чтобы такое предприятие создало новые «семерки» и «союзы», исключительно повышения зарплат недостаточно. Ибо выше головы, как говорится, не прыгнешь. Даже за хорошие деньги.
Это не отвлеченные теоретические рассуждения — в отрасли, да и не только в ней, уже имеются весьма показательные примеры. И одним из них является «эксперимент», проведенный более 10 лет назад на Заводе имени Хруничева. Тогда в полном соответствии с «прогрессивными веяниями» было решено привлечь на предприятие молодых специалистов путем значительного повышения оклада. Начали нововведение, естественно, с тех, кто уже работал на предприятии. Вот только не учли одного - человек, уже вложивший в общее дело годы своего труда, свои силы, свой талант и опыт, вполне логично и обоснованно считает, что имеет право на большее, чем только что оказавшийся на рабочем месте. И понятная реакция со стороны опытных рабочих и мастеров последовала незамедлительно - «раз тебе за эту задачу платят больше, так - вперёд, давай, делай!» Нужно ли говорить, что после первых же «результатов» от эксперимента пришлось отказаться?
Заметим, что в той ситуации, по крайней мере, имелся в наличии тот самый опытный состав среднего возраста, который мог и работу вести на должном уровне, и опыт свой новому поколению передавать. А что делать, если его просто нет?
Становится понятным, что ни автоматическое и бездумное вливание денег, ни, тем более, директивы и распоряжения в такой ситуации не помогут, потому что хороших специалистов нужно долго и тщательно выращивать, обучать, создавать условия для того, чтобы они обрастали опытом.
Кроме того, пожалуй, самым главным условием осуществления этого должно стать формирование такой жизненной среды, в которой у людей возникало бы желание тем самым опытом обрастать, идти вперед по выбранному пути. А эта среда, на самом деле, описывается не только суммой, которая согласно КЗоТ дважды в месяц падает на зарплатную карточку. Иными словами, достойная зарплата является условием, конечно, необходимым, но - не достаточным.
Здесь немного отвлекусь и вспомню одну историю из своих студенческих лет.
Иван Соболев. Фото: Sk.ru.
Когда я учился в «Бауманке», основу инженерных наук, то бишь сопромат, преподавала у нас Софья Александровна Воскобойникова. Личность очень яркая и самобытная, отличавшаяся весьма неформальным подходом к образовательному процессу и к общению со студенческой средой. Она могла читать лекции, сидя на стоявшей на кафедре парте, резко свистнуть в два пальца, если вдруг аудитория начинала «гудеть», в некоторых особо активных запросто могла кинуть тряпкой. Ну, и в таком духе. Студенты, конечно, воспринимали это вполне благосклонно, и именно её лекции были в числе наиболее посещаемых — потому что там была жизнь, а не механическое конспектирование излагаемого материала. Впрочем, преподавательской строгости Софье Александровне тоже было не занимать, и как только дело доходило до серьёзной работы, то вся «веселуха» очень жёстко прекращалась — в итоге наш поток экзамен сдал на весьма высоком уровне и значительно легче, чем другие.
К сожалению, это были не самые лучшие годы в истории. Уже вовсю разогналась приснопамятная «перестройка», уже мало кто из студентов мечтал о Космосе и великих проектах, и даже некоторые преподаватели на своих лекциях в открытую заявляли: «все равно вы все уйдете торговать, и вам это не нужно». Надо ли говорить, что и читались эти лекции исходя ровно из того же самого принципа? Ситуацию в студенческой среде одной фразой очень хорошо описала та же Софья Александровна - «десять лет назад я шла от метро до института, и по дороге слышала оживлённое обсуждение каких-нибудь физических или инженерных задач, сейчас на том же пути я слышу только площадной мат и пошлости». В общем, «островок жизни», конечно, не смог противостоять общей разрушительной тенденции.
Сейчас ситуация меняется — я довольно много общаюсь и в своем родном МГТУ, и в МГУ, вижу, насколько благоприятнее стала обстановка, как вновь появляется искренний интерес к науке, к исследовательской и инженерной деятельности. И, по-хорошему, даже во многом завидую нынешним студентам, с которыми встречаюсь и по техническим вопросам, и просто в походах. В их вузы постепенно возвращается та самая жизнь, без которой, пожалуй, вряд ли сможет сформироваться человек, по-настоящему любящий свою специальность, а без этого он просто не сможет стать хорошим специалистом.
Но — давайте предположим, что вот есть у нас талантливые выпускники, в которых желание творить на благо страны бьет ключом и душу распирает. Но вот куда они попадут ПОСЛЕ того, как диплом получат? На предприятия, до которых та самая жизнь так и не дошла? Где по коридорам, словно тени, хотят побитые недавними депрессивными годами и часто просто разочарованные во всём люди? Где большинство сотрудников считают, что их задача — находиться на рабочем месте «от звонка до звонка», а дальше «пусть хоть мухи не летают»? Где основная политика руководства состоит в том, чтобы «влипать в как можно меньше проектов, сохраняя при этом фиксированный оклад»?
И когда начинающий специалист сталкивается с тем, что его знания и творческий потенциал мало кому нужны, а все, что от него требуется – это следовать в кильватере воли начальника отдела или направления, то очень быстро желание творить и привносить в жизнь что-то новое исчезает. Не следует сомневаться в том, что даже при вполне адекватной зарплате через относительно недолгий промежуток времени он или уйдет в более «живые» структуры, где сможет себя проявить, или пополнит ряды той самой «массы», что лишь отсиживает время на предприятии «от звонка до звонка». И ожидать от которой прорыва на пути в будущее, понятно, не приходится.
Плох тот лётчик, который поднимается в небо «раз в месяц по обещанию». Плох тот солдат, который большую часть службы проводит за подстриганием газонов перед зданием штаба. И точно так же плох тот инженер, который вместо творчества с неизбежными в нем пробами и ошибками занимается, в лучшем случае, повторением пройденного и бездумным исполнением чьих-то распоряжений.
Не следует забывать и еще об одном обстоятельстве.
Для того, чтобы человек относился к своей работе с полной отдачей, эта самая работа должна быть для него интересной и захватывающей. В ней должен быть высокий смысл — чтобы выполняющий ее именно «возводил Храм», а не «заколачивал деньги» или «таскал кирпичи». Но лететь к планетам, да и хотя бы организовывать околоземные исследовательские миссии нового поколения, подобные европейским GOCE или SWARM, мы что-то не очень собираемся. А ведь понятно, что завлечь и зажечь молодые души можно только такими прорывными проектами, обещающими что-то новое и интересное, а вовсе не банальным повторением и улучшением уже давно освоенных технологий.
Здесь можно вспомнить о том, как много в прошедшие годы прозвучало слов о приоритете «прагматичного космоса». И это правильно в том смысле, что космонавтика, конечно, должна приносить реальную отдачу, которая была бы видна не только специалистам, но и всем людям, то есть — становиться отраслью народного хозяйства страны. Так, чтобы ни при каких раскладах ни одному политику, желающему сохранять серьезное лицо, больше не пришло бы и в голову заявить что-нибудь из серии «Космос России не нужен». Но, как это часто было в нашей истории, мы в очередной раз ударились в крайность. И похоже, что в безудержном стремлении к этой самой прагматизации вплотную подошли к тому моменту, когда нам уже жизненно необходима как раз четкая государственная программа поддержки именно «непрагматичного космоса» - научных аппаратов, планетных миссий, орбитальных экспериментов, разработки нетрадиционных технологий и так далее. Тем более, что есть немало людей, готовых работать над такими проектами, даже не претендуя при этом на сверхзарплаты, но за возможность проявить себя в по-настоящему интересном деле, реализовать Мечту, написать статьи, диссертации, наконец - заявить свое имя. И, думается, что организовывать и поддерживать такие центры следует, в первую очередь, при вузах, поскольку именно студенческая среда – наиболее инициативная и падкая на прорывные проекты. А в дальнейшем при умелом руководстве и надлежащей поддержке эти структуры смогут уже стать вполне самостоятельными конструкторскими коллективами.
Раз уж заговорили об «интересной работе», то снова хочу вспомнить одну историю из своей бауманской жизни. В начале 2000-х годов в Молодёжном Космическом центре МГТУ разрабатывался студенческий спутник «Бауманец», в создании которого довелось принять участие и мне. Но, помимо чисто технической, Центр вел большую пропагандистскую и популяризаторскую работу, в том числе и на международном уровне. И частым гостем наших встреч был американский профессор Майкл Фулда.
Как-то раз он должен был прийти к нам на новогодний вечер и пообщаться в формате неформального разговора. Прекрасно понимая, что обсуждением космической техники дело на этот раз явно не ограничится, я, естественно, готовился к самым разным поворотам разговора и считал, что, если возникнет необходимость, то смогу достойно и в то же время дипломатично ответить на любой ожидаемый вопрос на тему истории и текущей политики. Однако под конец беседы случилось то, после чего мне захотелось просто провалиться сквозь все три нижних этажа. Потому что он спросил: «Ребята, почему русские такие жадные?»
Конечно же, имелась в виду вовсе не жадность в бытовом смысле этого понятия. Но он искренне не понимал, почему почти на всех встречах российские представители той эпохи интересовались только теми проектами и вопросами, от реализации и решения которых можно было как можно быстрее получить ощутимую выгоду, причем как можно быстрее.
Как и кто из нас тогда ответил на этот вопрос — уже не помню. Но, к сожалению, его актуальность с тех пор нисколько не снизилась. И, может быть, задать его нужно не в студенческом космическом центре на новогоднем вечере, а в несколько более представительной аудитории?
Продолжение колонки Ивана Соболева - завтра. Речь пойдет о том, сможет ли частный бизнес стать двигателем российской космонавтики.