Инновационный бизнес в период эпидемии: что резиденты «Сколково» могут предложить в борьбе с коронавирусом

9 апреля 2020 г.

В эфире «Эхо Москвы» старший Вице-президент по инновациям Фонда «Сколково» Кирилл Каем


А.Соломин― Здравствуйте, дорогие друзья, в эфире радио «Эхо Москвы» и ютуб-канала «Эхо Москвы» программа «Лукавая цифра», у нас в гостях Кирилл Каем, старший вице-президент по инновациям фонда «Сколково», Кирилл, я вас приветствую, добрый день. 


 

К.Каем― Здравствуйте. 

А.Соломин― Пандемия COVID, как вам кажется, начнем с более общего вопроса, она приведет к переделу мира? Он же не останется прежним? Это же очевидная история? 

К.Каем― Это не очевидная история на самом деле. Если эпидемия будет развиваться по оптимистичному сценарию, а именно мы переживем с вами эпидемию до лета… Мир, а не Российская Федерация. В течение шести месяцев будет разработана вакцина, и совершенно нормально мы с коронавирусом будем сосуществовать как с вирусами гриппа, с регулярными вакцинациями, скорее всего, будут изменения, но они будут не столь драматическими. 

В самых пессимистических сценариях, конечно же, будут очень серьезные изменения, но надеюсь, что мы до них не доживем, что мы с вами будем вечно работать удаленно и социально дистанцироваться. Встречаться только для рождения детей. 

А.Соломин― Вы об этом говорите как о негативных изменениях? 

К.Каем― Если встречаться только для рождения детей — это негативные изменения. Мы — животные социальные, нам надо общаться значимо больше, не только по Скайпу или по другим средствам. Поэтому я думаю, что все-таки мы будем… Я верю в оптимистичный сценарий, я понимаю, какие разработки сейчас ведутся во всем мире. И я думаю, что будут определенные толчки в определенных секторах экономики, скорее, связанные с изменением потребительских привычек, которые мы приобретем за несколько месяцев. Но глобально мы будем находиться в следующие десять лет в переходе из индустриальной экономики в информационную. такого, что мы за год станем информационным сообществом, информационной экономикой — это вряд ли. 

А.Соломин― То есть, ускорения значительного это не даст? 

К.Каем― Это даст ускорение определенным отраслям, но такой драматической, как в утопических или антиутопических фильмах изменения структуры экономики, на мой взгляд, не будет. 

А.Соломин― Не промышленная революция? 

К.Каем― У нас проходит промышленная революция номер два, уклад нашей экономики. Но она будет проходить постепенно. Определенный скачок будет в связи с COVID, но не будет, что мы завтра с вами проснемся и живем в другом сообществе с другой экономикой. 

А.Соломин― Вот вы сказали интересную вещь про вакцину, что через полгода, условно, может появиться эта вакцина, что люди будут прививаться и переживать это как эпидемию гриппа. А ведь в поведении людей может тоже кое-что измениться. Вы знаете, что есть значительное число людей, которые выступают против вакцинации или скептически к ней относятся. Вот эта массовая, не побоюсь этого слова, истерия вокруг коронавируса, тоже заставляет людей пересмотреть оценки. 

К.Каем― Знаете, я врач по образованию. Поэтому вопросы к людям, которые пытаются избежать систематических прививок, в том числе — ограничивать своих детей от систематических прививок для меня ассоциируются с психическим нездоровьем, честно говоря. И вот этот тренд, «давайте избежим прививок, они вредят нашим детям», вот это была истерия еще в допандемическую эпоху. 

У этих людей, которые читали неправильные статьи, антинаучные, которые верили, что соотношение риска от прививок с рисками, связанными с эпидемическими заболеваниями в пользу отказа от прививок толковали, их число изменится, потому что жизнь заставит это делать. Но я думаю, что разумное общество и нормальная пропаганда даже без вируса должна была это изменить. 

Я скажу, что до вируса COVID мы сталкивались в прошлом году, в позапрошлом году, в принципе, с распространением эпидемических заболеваниями, которые должны были не существовать в России уже. Это коклюш, например. Это связано со слабой пропагандой, что риски при вакцинировании значительно ниже, чем риски при получении НРЗБ заболевания. 

Я думаю, подтолкнет, в принципе подтолкнет людей по-другому относиться к собственному здоровью. И если мы с вами посмотрим на ситуацию, то это большая драма, но в первую очередь страдают люди, у которых есть отягчающие обстоятельства, связанные с другими заболеваниями, с состоянием здоровья, не связанные с коронавирусом. Я думаю, это тоже должно людей подтолкнуть. Посмотрите, насколько сейчас популярны онлайн-фитнесы, тренеры. То есть, люди, скучая дома, уделяют внимание не только сериалам, но и поддержанию собственной формы. 

Я думаю, этот коронавирус, то, что сейчас ученые делают, собственно говоря, выделяют группы риска из всех людей. Кто скатывается в пневмонию, кто сказывается в респираторный дистресс-синдром, что является причиной смерти. Они соотнесут состояние собственного здоровья, привычек собственных, связанных с коронавирусом. Не только прививки. 

А.Соломин― Как сейчас меняется рынок товаров и услуг в связи с пандемией? Чувствуете ли вы в «Сколково» новые запросы или повышенный спрос? 

К.Каем― Вы знаете, то, что сейчас происходит в стране — мобилизация определенная. И поскольку мы находимся на точке взаимодействия между разработчиками и экономикой, мы видим мобилизацию, в первую очередь, от разработчиков. Не от субъектов экономики больших, не от крупных предприятий… 

В эфире «Эхо Москвы» старший Вице-президент по инновациям Фонда «Сколково» Кирилл Каем.

А.Соломин― На стадии производства… 

К.Каем― Промышленные предприятия, холдинги в первую очередь решают свои внутренние проблемы, пересматривают инвестиционные бюджеты, строят стресс-сценарии, каким образом выживать в рамках экономических изменений. И с точки зрения разработок они в первую очередь обращаются в «Сколково» с запросом на конкретные вещи. Где найти новые дезинфецирующие средства, в связи с этим возник нездоровый ажиотаж в связи с одним из анонсируемых средств. Пока они еще не дают инновационный запрос, для крупных предприятий инновационный запрос — это инвестиционная программа, в первую очередь. Ребята, которые занимаются разработками, они понимают, что инновационный запрос, их желание помочь эмоциональное, оно уже сейчас есть. 

Можно привести пример, у нас есть ребята, которые занимаются 3D-принтингом и, понимая, что будет дефицит определенных клапанов, переходников для того, чтобы защитить медицинский персонал, или которые нужны как сменные части к аппаратам ИВЛ, они благородно предложили в виде волонтерства медикам такую помощь. 

Кроме того, те проекты, которые занимаются разработками дезинфекциями, разработками диагностических систем, лекарственных препаратов и вакцин, они свернули все другие работы и свои коллективы перенастроили на то, чтобы заниматься сейчас разработками вещей, которые могут помочь при коронавирусе. То же самое по IT-компаниям, которые плавно и спокойно занимаются учебными платформами, занимались платформами для дистанционной работой, системы кибер-безопасности даже, они сворачивают свою работу, чтобы помочь предприятиям. 

Условно говоря, система кибербезопасности, когда мы работаем внутри одного предприятия, очень мало удаленных сотрудников, она имеет одни настройки, требует одних блоков. Когда-то же самое предприятие на 80% переходит на удаленную работу, уязвимость такого предприятия возрастает в десятки раз. И поэтому они полностью сейчас, компании, разрабатывающие решения в области кибер-security разрабатывают системы и предлагают предприятиям другие блоки, которые позволяют им работать удаленно. 

И, например, системы видеоаналитики, говоря про конкретные технические примеры, есть несколько решений наших стартапов, которые уже и в Москве внедрены, и в других регионах. Можно назвать Vision labs, можно назвать NtechLab, которые уже сейчас стратегические инвесторы проинвестировали. ребята придумали специальный блок, который можно добавить к стандартной камере видеонаблюдения, и она кроме видеоинформации будет передавать термографику, она будет видеть тех людей с повышенной температурой. Потенциальный источник риска, переносчик инфекции — человек, у которого повышена температура. И система аналитики позволит выбрасывать флажки, когда такой человек появляется в поле зрения камеры. То есть, надо проверить, что с ним не так. 

Или другое решение, например, вот то, что показывал китайский опыт, российский опыт уже показывает… Социальное дистанцирование реально сокращает скорость распространения вируса. И технически это сложно решаемый вопрос, даже в случае запретительных мер. У нас пока рекомендательные меры. 

А.Соломин― Даже мера, которую применили в магазинам в виде меток на полтора метра, она не работает, я свидетель. 

К.Каем― Система видеоаналитики позволяет отслеживать и автоматически выбрасывать флажок, это система рекомендаций по дистанцированию не срабатывает. Явно где-то люди собрались, весело потребляют напитки соответствующие, просто будет выброшен флажок, потому что люди в поле зрения камеры собрались. Здесь, конечно, возникает очень много этических проблем. 

А.Соломин― Есть, я сразу вам могу сказать, что люди будут беспокоиться, что любые публичные собрания, публичные и политические акции… Люди будут воспринимать это как систему слежки за ними, чтобы они не собирались кроме как на одиночные пикеты. 

К.Каем― Да, это система слежки, чтобы люди не собирались. Но целью этой слежки является не политический мотив, а эпидемические причины. Поэтому да, на текущий момент, находясь фактически в чрезвычайной ситуации, мы должны эту систему слежки включить. Дальше, когда эпидемическая необходимость пропадет, надо, чтобы активисты поднимали голос и говорили о том, что надо отключать. Но пока это нужно. 

Наверное, важно сказать, что когда компании, которые занимались разработками медицинскими, безопасность, дезинфекторы, они никогда не думали, что им придется срочно решать задачи и вопросы, которые возникли в связи с эпидемией коронавируса, с ростом необходимости их решения и даже с изменением характера их услуги. Более того, мы на текущий момент пытаемся эти задачи только сформулировать, мы еще не понимаем все кейсы для самых разных разработок, которые были бы полезны в рамках эпидемии, пандемии, ограниченного общения. Мы делаем несколько инициатив с точки зрения фонда. 

Первое. Мы действительно группируем проекты и сколковские, и не сколковские, которые занимаются разработками и приносят разработки, связанные с коронавирусом. Мы их фильтруем тщательно, потому что понятно, что каждый хочет помочь, и даже из благородных побуждений пытается придумать, как своей проект сделать с точки зрения эпидемии полезным. Но иногда это несколько за уши притянуто. Поэтому мы все фильтруем, но мы сделали фаст-трек, возможность быстрее получить резидентство в «Сколково» для тех проектов, которые действительно будут полезны в кратчайшей перспективе. 

Второе, что мы делаем, мы изменили систему приоритетов в поддержке грантов и финансировании. И сейчас у нас существует отдельный приоритет-лист по проектам, которым нужно дать финансирование, чтобы помочь с коронавирусом. В качестве примера можно привести молекулярную диагностику, иммунохимическую диагностику. В качестве примера можно привести разработку лекарственного средства, у которого были хорошие клинические данные в Китае, но поскольку в Китае, собственно говоря, это уже молекула, которая вышла из-под патента, но коллеги делают локальный уникальный синтез, который позволит в России производить. И параллельно успевают сделать клинические исследования, которые позволят быстрее вывести этот препарат на рынок. 

А.Соломин― А можно сейчас говорить, когда этот препарат появится? Хотя бы примерные сроки? 

К.Каем― Это зависит не только от разработчиков, это зависит еще и от системы тестирования с пациентами, весь цикл нужно проходить. Но мы очень рассчитываем, что при поддержке регулятора, которая уже оказана на уровне министерства здравоохранения через два-три месяца такой препарат может появиться с разрешением, что он может применяться. Молекула уже применялась в других странах, мы рассчитываем, что это может ускорить. 

А.Соломин― Я правильно понимаю, что после того, как вы получаете разрешение на производство, он же еще не появляется рынке? 

К.Каем― Нет. Я говорю не про разрешение на производство. Я говорю, что коллеги с одной стороны делают синтез. Параллельно сейчас, поскольку молекула известна, начинают исследования по ее эффективности. В том числе с использованием данных, которые есть в Китае. Это на самом деле новелла. Такого рода решений до эпидемии не было в Российской Федерации. Более того, например, есть тест молекулярной диагностики, который позволяет определять на 99% вирус в крови человека. Сейчас эти тесты высоко востребованы. В рекордные сроки прошло тестирование этого теста, такого вообще никто не помнит. Это показывает позицию регулятора, что все понимают важность такого рода инноваций, быстрого внедрения, мы видим зеленый свет. 

 

А.Соломин― Я правильно понимаю, что это немного разные вещи. Тестирование теста, то есть, он может показать свою неэффективность, и в этом будет его главный провал. 

К.Каем― Это большой провал, не заблуждайтесь. Если он будет давать результат, что человек не является носителем вируса, с него будут сниматься ограничения, а он будет его распространять — это гигантский провал. 

А.Соломин― Я имею в виду, что если лекарство, оно может не только показать неэффективность, оно может принести вред. 

К.Каем― Абсолютно верно. Никто не говорит, что это лекарство появится на рынке без полного цикла тестирований. Значительно ускорены сейчас не само тестирование,а сроки согласования, утверждение клинических исследований, как быстро подбираются группы пациентов. Это ведь важно очень. И именно при поддержке системы здравоохранения это можно сделать быстрее. И мы надеемся, что это будет сделано не за две недели, как с тестом, но за два месяца мы сможем это сделать. Конечно же, это будет протестировано, никто не протестированный препарат на рынок не выведет, и на людях, которые болеют и рассчитывают получить лечение, испытывать это не будет. 

А.Соломин― Кирилл, скажите, пожалуйста, раз уж вы упомянули про это средство, которое в новостях позиционировалось как средство лечения, как я понимаю, это не совсем так. Вода, которая обработана холодной плазмой, что это за история и на какой она стадии находится сейчас? И действительно ли это ключик к решению проблем? 

К.Каем― Мы, на самом деле,очень хотели бы в это верить. Но пока, к сожалению, рано об этом говорить. Дело в том, что «Сколково» и экспертная панель «Сколково» — это люди, которые подтверждают перспективность или необходимость исследования. И вот то, что произошло с этим препаратом, а это в первую очередь препарат для дезинфекции. И в «Сколково» он заходил даже не на медицинское использование, а на сельскохозяйственное для обеззараживания фруктов, продуктов. И именно по этому направлению он получил экспертизу, что снижается количество инфекционных агентов при обработке. 

 

А.Соломин― При этом не вредит культурам? 

К.Каем― Нет. Но мы еще не знаем этого, на самом деле. Эксперты сказали: «Надо попробовать, надо проверить». И наши функциональные обязанности — то, что если эксперты говорят, что надо проверить, то в этом случае мы стараемся в рамках эпидемической ситуации проверить как можно быстрее. И мы написали поддерживающие письма в институты, которые Роспотребнадзором выделены в качестве проверяющих, письмо с запросом: «Уважаемые коллеги, проверьте быстрее». Весь нездоровый ажиотаж, который возник, он, скорее, связан с нашими надеждами на то, что вот существует какое-то волшебное дешевое средство, которое нас спасет. Увы, это не так. Более того, я хочу подчеркнуть, что-то, что еще не подтверждено с официальной точки зрения, нельзя использовать. Это не только бесполезно, это вред может нанести. Поэтому по указанному средству, коллеги, давайте дождемся результатов исследований, после этого мы дадим официальную информацию и решим, можно его использовать или нет. Пока это, увы, хайп и не очень обоснованный хайп. 

А.Соломин― Я хотел еще вопрос задать по поводу перестройки, которая сейчас происходит со сколковскими резидентами. Она продиктована рынком? Вы же должны показывать финансовые результаты, позитивный итог работы этих резидентов. Это связано с исключительно мобилизацией по условиям типа военного времени или это связано с тем, что сейчас это возможность развернуться на рынке, потому что есть спрос? 

К.Каем― Я думаю, что у разных проектов по разному. Я думаю, что те проекты, которые ориентированы на здравоохранение — это не про рынок, это про желание помочь. И некоторые вещи, как я сказал, волонтерские имеют подходы. С точки зрения проектов, в частности, в области IT, где очевидно компания реагирует на стратегическое изменение ландшафта рынка. Потребительское изменение привычек, дистанционная работа, дистанционное развлечение,обучение, очевидно, будет расти, и они, наверное, в большей степени ориентированы на рынок. Они понимают, что наследие после пандемии увеличит востребованность их платформ. И сейчас, внедряя свои платформы, они потенциально увеличивают количество пользователей. Поэтому для разных проектов по-разному. Но Биомед, конечно, старается сейчас спасти. 

 

А.Соломин― Это кластер в «Сколково»? 

К.Каем― Биомед — это направление развития и разработок, это не кластер. Это все те люди, которые в кластере, не в кластере, вне «Сколково» стараются помочь системе здравоохранения. 

А.Соломин― Направление. 

К.Каем― Да, направление. 

А.Соломин― Я напомню, что в студии «Эха Москвы» Кирилл Каем, старший вице-президент по инновациям фонда «Сколково», мы говорим о том, что «Сколково» может предложить в рамках борьбы с эпидемией COVID-19. Что у вас сейчас… Вы сказали по поводу экспресс-тестов несколько слов. Есть, может быть, понимание, когда и в каком количестве «Сколково» может дать этих экспресс-тестов и в какие сроки? От этого зависит сейчас очень многое по статистике. 

К.Каем― Молекулярные тесты, специальные НРЗБ технологии ПЦР, когда… 

А.Соломин― Мы сейчас ничего не поняли, если честно, простите. 

К.Каем― А. Идеальный стандарт проверки того, что есть вирус в крови человека — найти его РНК и подтвердить, что эта РНК вируса есть. На это направлено исследование, это золотой стандарт. И эти технологии сейчас на территории одного из центров «Сколково» производится, сейчас эти тесты производятся. Сейчас коллеги успевают несколько десятков тысяч тестов отгружать в каждую неделю. 

А.Соломин― По всей России? 

К.Каем― По всей России. Даже, насколько я с ними разговаривал, по регионам сейчас больше уходит, чем на территории Москвы. 

А.Соломин― Позвольте важное уточнение. С ситуацией месяц назад, когда любой пациент с подозрением на коронавирус проходил тест, этот тест отправлялся в Новосибирск, оттуда приходили через несколько дней результаты, сейчас эта ситуация прошла? Или их отправляют, но это более быстрый процесс? 

 

К.Каем― Это более быстрый процесс. Первый тест можно сделать там, где есть этот тест. А второй тест, мне нужно сверить этот протокол, это то, что делает Роспотребнадзор и Минздрав по протоколу, нужно ли повторять с векторовским тестом. Впрочем, векторовские тесты сейчас тоже доступны в Москве. Это 100% увеличивает покрытие тестирование и увеличивает скорость. Если мы посмотрим на разные цифры заболеваемость в разных странах, в Соединенных Штатах столь резкий всплеск заболевания, что это не просто люди начали быстрее передавать друг другу коронавирус. Это в первую очередь ролл-аут развертывания системы тестирования, которое американское правительство несколько задержало, и они были должны экстренно вводить значимый объем тестирования, покупая в самых разных странах его. 

А.Соломин― Кирилл, мы сейчас сделаем перерыв для новостей и рекламы. И я напомню нашим слушателям, что в эфире радиостанции «Эхо Москвы» программа «Лукавая цифра», ее ведет Алексей Соломин, у нас в гостях старший вице-президент фонда «Сколково» по инновациям Кирилл Каем. 

НОВОСТИ 

А.Соломин― Здравствуйте еще раз, мы продолжаем программу «Лукавая цифра», и у нас в гостях Кирилл Каем, старший вице-президент по инновациям фонда «Сколково», . Меня зовут Алексей Соломин, и я напомню, что вы нас можете смотреть и слушать не только радиоэфиру, но и в ютуб-канале «Эха Москвы». Кирилл, может быть, мы тогда чуть сдвинемся в сторону инноваций в других направлениях? Медицина — это такой большой блок, я думаю, там еще многое можно сказать. Но не менее интересно и другое. Если начать с технологий, позволяющих обеспечивать удаленную работу, удаленную связь. Вот тут же велосипед уже изобретен. Технологии,позволяющие… Программное обеспечение уже сделано. Фонд «Сколково» для удаленной работы что может предложить? 

К.Каем― На самом деле, там еще много что можно сделать из того, что еще пока не сделано. И текущая пандемия только подчеркивает вопросы, которые раньше были не очень важны. Или казалось, что они не являются ключевыми. Несколько примеров можно привести. Например, с точки зрения удаленной работы принципиально меняется подход к кибербезопасности. Возможность охранять локальную сеть, где все сотрудники находятся внутри одной локальной сети, они значительно проще, эти задачи, их приходится решать, чем в том случае, чем если сотрудники разнесены, заходят на корпоративные сервера и обращаются к корпоративным ресурсам из совершенно разных, не внутренних подсетей. И те компании, которые занимаются кибербезопасностью, они вынуждены отрабатывать так же вопросы, связанные с кибербезопасностью. Но это не единственная вещь. Фонд «Сколково» работает в открытом офисе. Все сотрудники друг друга видят, достаточно легко общаются, видно, кто находится в офисе, кто не работает,кто работает. Легко проверить, кто и какую задачу выполняет. И когда человек работает на удаленке, в нашем с вами контексте это работа дома, контроль, чем сотрудник занимается в данный момент, какую задачу он решает — это также та задача, которая остро не стояла. А сейчас для многих компаний, которые контролируют труд своих работников, это вопрос необходимости проверки, с каким клиентом, когда общался сотрудник, действительно ли общался, каким проектом занимается в конкретный момент. Вплоть до того, что некоторые из работодателей хотят видеть и сотрудника в момент работы, его экран в момент работы. Это тоже то, что мы принципиально не старались решить заранее. 

 

А.Соломин― Я просто уточню. Если это не делать, то есть очень серьезные вопросы к эффективности сотрудника? 

К.Каем― Есть серьезные вопросы к эффективности,и есть очень серьезные вопросы к организации времени сотрудника и коллектива. То есть, это то, что… Это зависит от бизнеса. Условно говоря, вопросы, связанные с достаточно низовым уровнем сотрудника, такого рода вопросы нужно решать. 

Также вопросы, связанные с НРЗБ ресурса. Когда существуют определенные ресурсы в сети, доступ к которым нужно получать многим сотрудникам из удаленных каких-то позиций. То есть, из внешних сетей. Это вопрос к организации облачных пространств, организации доступа к облачным пространствам. Эти задачи нужно решать. Это так кажется, что мы ко всему готовы. 

Даже самый популярный на сегодняшний момент видеосервис, многие из нас который используют для работы, было несколько сообщений в масс-медиа, связанные с тем, что его защита недостаточна. Видеоконференции Zoom, в них могут войти посторонние пользователи, если неправильно организовать работу. Также были сообщения, что частично доступны пользователи, которые должны находиться в закрытом виде, в том числе электронные адреса пользователей. Поэтому сейчас вся IT-индустрия подстраивается под резко возросший спрос на такие сервисы, и решает те недоделки или дополнительные вопросы, которые возникли. 

А.Соломин― То есть, сейчас решать какие-то приватные вопросы, обсуждать вопросы, которые относятся к разряду коммерческой тайны, государственной, их в интернете не стоит? 

К.Каем― Нет, их стоит обсуждать, но для этого и создаются специальные выделенные сервисы, каналы, которые являются защищенными, которые шифруют трафик между двумя пользователями или между центральной сетью и вынесенным пользователем. 

А.Соломин― Могут ли российские разработчики сейчас похвастаться какими-то успехами в этой части? 

 

К.Каем― Конечно же, да. Резиденты IT-кластера «Сколково»… И Российская Федерация всегда была хороша и с точки зрения IT, и с точки зрения cyber-security. Можно привести пример компаний таких как НРЗБ, которая позволяет предоставить клиентам, корпорациям, бизнесам комплексное решение, которое дает возможность классифицировать все электронные данные, работающие в сети, и эту информацию при хранении, при передаче разделить на «свой-чужой», что позволяет четко сфокусироваться на безопасности и отличается от классического подхода, при котором пытаются вероятностно понять, это чужая информация или своя, пытаются взломать сеть или имплиментировать и снять информацию. Здесь сразу информация имеет маркер «своя», значимо повышается безопасность при удаленной работе. 

Можно другую привести компанию, «МобилитиЛаб», это IT-решение, которое позволяет шифровать весь трафик, который существует между удаленным и центральным при помощи SSL-протоколов и работать со всеми VPN. Можно не просто VPN шифровать трафик, но еще своим протоколом. 

И еще существует Business Ecosystems, если мы сидим в офисе, и у нас что-то сломалось, то мы поднимаем телефонную трубку, тут же прибегает IT-специалист, который на ходу решает нашу проблему. Очень трудно сейчас системному администратору для удаленных пользователей работать. Business Ecosystems позволяет выстроить систему удаленной помощи сотрудникам компании, которые работают удаленно и удаленно решать проблемы в рамках единой экосистемы. Причем система в рамках корпоративной структуры выстраивается, внутри, также… 

А.Соломин― Я уточню, речь идет о том, что системный администратор подключается к вашему компьютеру удаленно и выполняет задачи, которые ему нужны? 

К.Каем― Для этого, наверное, разработчик «Сколково» не нужен, потому что такого рода системы уже существуют. Вопрос в том, чтобы интегрировать в корпоративную сеть и иметь это подключение защищенным. Плюс это может работать не только на корпоративных компьютеров. Но, предположим, вы работаете из дома на собственном компьютере, который не является частью подсети. И данная система позволяет даже чужой компьютер соответствующим образом настроить, чтобы он стал своим и мог работать безопасно. 

 

А.Соломин― Смотрите, вы назвали первую компанию, сказали, что она занимается, вы меня поправьте, если я неправильно понял. Грубо говоря, чтобы в онлайн-встречи не влезали другие люди, чтобы только круг допущенных… 

К.Каем― Не только встречи. Весь объем работы. Пересылка документов, подписание удаленное документов. Это не только… 

А.Соломин― Грубо говоря, система «свой-чужой». 

К.Каем― Да. 

А.Соломин― Вторая компания позволяет шифровать трафик, дополнительную защиту обеспечивать. Правильно я понимаю, бывает ли такая ситуация, что два резидента занимаются одной проблемой и между ними конкурс, соревнование? Или в «Сколково» в этом смысле разделают работу? 

К.Каем― У нас нет эксклюзивности. У нас зачастую компании, которые существуют, это бизнес-конкуренты, они существуют в конкурентной среде. И кто-то с одними клиентами лучше работает, кто-то с другими. Мы поддерживаем конкуренцию. 

А.Соломин― Есть такая проблема, как мне кажется, тот же Скайп, тот же Zoom, например, все-таки обеспечивают такую связь по качеству звука, по качеству видео… Несколько дилентантскую. Как будто это качество необходимо, чтобы поговорить с мамой, а не общаться с компаниями. Как вы думаете, почему не развивается в этом смысле технология, в улучшение качества связи? 

К.Каем― Здесь, мне кажется, не про улучшение связи, а про улучшение компрессии. Улучшать качество видеосвязи можно или расширяя канал бесконечно, это вопрос строительства инфраструктуры. Второй вопрос в разумных механизмах компрессии. Но мне кажется, что в текущем моменте тот объем и то качество видеосвязи, которое мы имеем в рамках Зума и видеосвязи, для достаточности канала, для решения бизнес-вопросов и для решения личных вопросов в изоляции более чем достаточно. Возможно, эстетически с точки зрения создания телеконтента этого недостаточно. Но для рабочих вопросов этого не хватает. 

 

А.Соломин― Когда мы смотрели… Я в 90-е, кто-то раньше, все, наверное, обращали внимание в «Звездных войнах», что у них был Скайп в виде голограмм. И с тех пор человечество неоднократно возвращалось к использованию голограмм. Это что-то из области фантастики и людям это не нужно, нет необходимости, или действительно вот, не знаю, ведутся ли разработки, будет ли это какую-то перспективу иметь? 

К.Каем― Я думаю, перспективу это будет иметь. Что значит «людям не нужно»? В принципе, люди способны существовать… Были и с телефонной связью, а до этого с телеграфом. Человечество способно выживать, но комфорт и удовольствие от общения, чем эффект присутствия больше, тем лучше. Вопрос отношения стоимости данного подхода и его эффекта. Мы с вами разговариваем по видеосвязи просто потому что это приятнее, понятнее, мы можем считывать язык жестов, мимику. Наверное, голография позволит нам еще больше это делать. Но стоимость на текущий момент с учетом объема необходимого передаваемой информации, даже не создания изображения, это вторая часть, а просто объем данных, которые надо передавать, он очень большой. А это магистральная инфраструктура сетевая. Мы с вами тут сейчас, уж извините, страдаем от того, что Нетфликс подвисает или другие сервисы от перегрузки. 

А.Соломин― 5G не решит это вопрос? 

К.Каем― Пока нет, это хорошие скорости, но они все-таки для передачи объемных изображений будут недостаточны, чтобы они были в качестве, сравнимом с видео. 

А.Соломин: Qr―коды, о них многие говорят. Сейчас это в контексте вопросов контроля, вопросов безопасности. Вообще какие технологии развиваются вашими резидентами? Есть ли что-то подобное FaceID, TouchID, какие еще существуют способы идентификации… 

К.Каем― Вы знаете, сейчас TouchID не модно. Там может передаваться вирус. Сейчас как раз нужна идентификация без касания. Без контакта. Есть бесконтактные сканеры, которые позволяют и лицо оцифровывать. Это не только система контроля доступа, это в принципе система контроля соблюдения эпидемического режима. Но появляются более интересные решения. Все знают, что есть отпечаток пальца, уже знают, что существуют возможность идентифицировать человека по сосудистому рисунку руки. Раньше эта технология была связана с необходимостью прижать ладонь, чтобы датчик считал этот сосудистый рисунок. Сейчас появляется возможность делать это на расстоянии от панели, не обязательно возникает возможность прикоснуться к панели. Эти технологии однозначно будут развиваться, скорее всего — в пользу общего удобства, а не антиэпидемических каких-то нужд. Считывание рисунка лица, то есть, собственно, FaceID — это самая простая технология, не требует от пользователя каких-то дополнительных привычек, движений. Скорее всего, она будет двигаться вперед. 

 

А.Соломин― Я периодически спрашиваю у гостей, как эти изменения повлияют на устройство наше в будущем. Вы сказали о проектах, которые позволяют офисам обходиться без присутствия людей в здании, если обеспечивается контроль за их деятельностью, если обеспечивается бесперебойная связь. Как вы думаете, это действительно вопрос уже решенный, что люди, которые могут себе позволить это, будут избавляться от людей в офисе? 

К.Каем― Я думаю, что такой тренд эпидемия задаст. Мы просто меняем свои потребительские и рабочие привычки, мы последние 2-3 недели в зависимости от того, кто и когда начал самоизоляцию, ведем совещания по Скайпу, ведем презентации большому числу людей по различным другим платформам, Сколковские платформы есть, Вебинар. 

Вопрос в том, что, наверное, будучи животными социальными, мы полностью при текущей технологии, пока полностью достоверная голограмма не стоит рядом, мы будем хотеть общаться лично. Поэтому этот тренд вырастет наверняка, те, кто проинвестировал сейчас в платформы видеосвязи, они правильно сделали, потому что, наверное, после эпидемии спад будет, но количество пользователей значимо подрастет. Но полностью мы от офисов пока не откажемся, пока элемент личного общения останется. 

Мне кажется, еще один интересный тренд, который связан не с работой, не с учебой, я думаю, этот сегмент будет хорошо расти. Сегмент, связанный с деньгами. Мы не задумываемся, что наличные деньги — переносчик инфекции. Китай даже ввел определенные меры, когда эпидемия шла вверх, когда количество пациентов увеличивалось, хождение бумажных денег. Я думаю, этот тренд в России пока недооценен. А мы динамичная страна в этом плане. Достаточно сказать, что руководитель одной из карточных систем в России с удивлением отметила, что несмотря на отсутствие хотя бы одного Apple Store в Российской Федерации, по количеству платежей по Apple Pay Россия находится на одной из первых позиций в мире. Я думаю, мы достаточно быстро перейдем к виртуальным деньгам и к системе быстрых платежей между людьми, и наличные деньги, тренд, связанный с уменьшением наличных платежей, он серьезно усилится. 

 

А.Соломин― Кстати, во многих европейских странах уже происходит. Есть магазины и точки, где нельзя расплатиться наличными. 

К.Каем― Я думаю, что нас с вами это ждет. Почва уже подготовлена, люди с удовольствием откажутся от наличных денег. За исключением, наверное, определенных теневых секторов. Но мы рассчитываем, что добро победит. 

А.Соломин― А вот изменения в области образования. Вы сказали, что это большая тема, и там возможны тектонические сдвиги. Я от себя уже прибавляю. Вот что по образованию? У нас Аркадий Дворкович недавно рассказывал про систему дневников. Есть еще какие-то глобальные вещи? 

К.Каем― Есть несколько платформ, которые занимаются образовательной системой в России. Аркадий Владимирович уже перечислял и Учи.Ру и Дневник, и Я.Класс. Мы поняли, что эти системы, не все из них являются платформой, которые способы закрыть все нужды в одном пакете, все нужды, которые возникают во взаимоотношении «учитель-ученик», «преподаватель-студент». И сейчас коллеги вынуждены модифицировать свои продукты, расширяя сервисы. Я приведу пример, при обучении, когда обучение идет один на один или в отдельных группах, мало решений, российских мало и есть иностранные решения дорогие, когда учитель и ученик могут использовать вайтборд — белый лист, на котором может одновременно рисовать и преподаватель, и несколько его студентов, чтобы делиться информацией, что на доске в обычном классе делается очень просто. Оказалось, что это решение непростое, что нужно дорабатывать систему, чтобы такие белые доски появлялись, чтобы люди могли одновременно работать. 

Или, например, некоторые решения ориентированы в большей степени на индивидуальную работу, а такого, чтобы в рамках одного решения можно было вести и лекцию на 300 человек, и тут же переключиться на работу в небольших группах, потом еще один на один дать консультацию… Вынужденно преподаватель начинает комбинировать несколько инструментов, среди которых и видеосервисы, сервис для видеосвязи, и пересылку материалов по мессенджерам тут же. Но так, чтобы в рамках одной платформы была простая и удобная платформа… Быстро переключиться, хранить лог в одной и той же платформе всех коммуникаций, которые прошли по материалам, это потребовало доработки. Такая острая нужда потребовала доработки. 

 

А.Соломин― Еще есть направление, о котором говорят. Сейчас возросла роль курьеров, доставки, это тоже определенные риски, потому что контакт какой-то есть. Мы много в свое время говорили о бесконтактной доставки. Об использовании дронов и так далее. Сейчас эта работа хоть сколько-нибудь актуальна? 

К.Каем― Это зависит от географической зоны и условного ландшафта территории. При достаточной плотности населения и высокой плотности населения зачастую бесконтактную доставку проще организовать при помощи курьерской службы. Мы все-таки при пандемии не переходим в режим, когда жесткий карантин и никого на улицы не выпускают. Пока возможность доставлять бесконтактно существует. И я, находясь в самоизоляции, именно таким образом и пользуюсь курьерами, когда они оставляют все под дверью. Однако, если расположение достаточно далекое, связанное с сельской местностью, то да. Сейчас есть несколько проектов, связанных с достаточно большими дронами, которые способны поднимать и 100 килограммов, и 120 килограммов. И это становится более актуально. 

А.Соломин― Есть еще какие-то направления, о которых мы, может быть, не сказали, но которые кажутся вам перспективными в контексте печальном, в контексте пандемии коронавируса? 

К.Каем― Во-первых, я оптимист. Я думаю, что это все временно. Все проходит и это тоже пройдет. И благодаря, в первую очередь, медицинским проектам через 3-6 месяцев мы вернемся в нормальную жизнь, будем раз в год прививаться. Поэтому такого, что это апокалипсис, после которого мы с вами будем жить абсолютно по-другому, у меня нет такого сознания. Во-вторых, я думаю, это будет отличным толчком нескольким технологиям, которые уже и так постепенно развивались. И потребительским подходом к этим технологиям. Это просто ускорит их развитие. Так бы мы пришли к этой точке через 4-5 лет, а так придем через год-полтора, и будем больше пользоваться теми сервисами, о которых мы сказали. И еще, повторюсь, на мой взгляд это серьезно может изменить вопросы проектов, связанных с финансовыми технологиями, вопросы, связанные с банковским сектором, потому что, думаю, что и так там очень низко висел этот плот, связанный с финансированием, с обменом деньгами, со всеми историями, связанными с реестром. Что сейчас государство вынуждено будет достаточно быстро двигаться по этому пути, и это с нами останется надолго. 

 

А.Соломин― Регионы быстро могут получить ваши разработки? Насколько у вас хорошая связь с отдаленными от Москвы территориями? 

К.Каем― Вы знаете, ну, в рамках текущего момента самые востребованные вещи — это диагностика. И мы здесь скорее находимся в ситуации… Не мы как фонд, а резиденты наши, когда они все, что произведут в следующие 2-3 недели уже по предварительным заявкам распределили. Сейчас спрос превышает предложение, если есть такие заявки, их надо присылать, мы стараемся людей ставить в очередь, это помогает, договариваемся с компанией, которая производит. Поэтому вот увы, пока спрос предложение превышает. 

С точки зрения IT-решений, удаленной работы, образовательных проектов здесь дистрибьюция такого значения не имеет, компания быстро расширяет мощности, которые связаны с вычислительными мощностями, облаками. И как можно получают потребители, понимая, что для них это шанс сейчас. Золотой час для компаний, которые такие решения представляют. 

Наши все решения опубликованы и на Госуслугах, и на ресурсах самых различных организаций, на сколковском сайте, по тем направлениям, которые я сказал, здоровье, учимся и работаем, безопасность. Все мы можем просто обращаться напрямую к компаниям, которые этим занимаются, заходите на сайт, смотрите, обращайтесь к ним, заказывайте эти решения. 

А.Соломин― У нас остается минута буквально. Можете два слова сказать, как в «Сколково»… Про карантинные мероприятия Аркадий Владимирович рассказывал, а вот я не спросил у него, может быть, вы расскажете, как у вас тот бизнес, который там работает в сфере услуг. Рестораны, кафе, что происходит на территории? 

К.Каем― У нас территория — это не только где люди работают, но и где люди живут. Мы сократили количество работающих, и сейчас те стартапы, которые на территории, их считанное количество, мы проверяем действительно, требуется им работа лично в офисе. Это, как правило, связано с непрерывностью исследовательского процесса. В связи с этим, конечно же, доступ к социальной инфраструктуре подсократился, потому что потоки упали. Но для того, чтобы те люди, которые живут на территории, не страдали, мы договорились с аптеками и с доставками аптек, объяснили людям, как быстро себе заказать лекарства. Точно так же работают доставочные сервисы, как и во всей Москве. Люди могут купить еду, с этим нет никаких проблем, если они на работе, если они живут. Поэтому живут и работают так же, как по всей Москве, во всей стране. И на мой взгляд, мне кажется, что количество встреч, разговор, работы сейчас стало даже больше, а не меньше для нас как для организации. Это, конечно, связано с определенным авралом и со специальным режимом работы с проектами, которые занимаются проблематикой антиэпидемической и постпандемической. 

 

А.Соломин― Спасибо большое. Кирилл Каем, старший вице-президент по инновациям фонда «Сколково», сегодня говорили о продуктах, о направлениях, в которых работают резиденты фондов в период пандемии COVID-19, какие решения может предложить фонд «Сколково». Меня зовут Алексей Соломин, это была программа «Лукавая цифра», спасибо большое, всего доброго. 

К.Каем― Спасибо большое, Алексей. 

 

Источник: echo.msk.ru